- Медвежатина это, паря! Вначале я ее в котле сварил, на солнышке вялил, а потом на сковородке на свином сале чуток поджарил.
- Ни за что не скажешь! Ел я как-то на Кети медвежатину. Псиной воняет.
- Вываривать ее надо лучше. Худой запах из нее отходит.,
- А часто, Федот Федотыч, медведи попадались?
- Не часто хоть, а случалось бивать их.
- А сколько всего подвалил?
- Да, пожалуй, десятка два. А может быть, и поболе.
- В берлогах?
- И в берлогах и на лабазах подкарауливал.
- В одиночку?
- Бивал и в одиночку. Случалось охотиться и со связчиками. Всяко бывало. В Парабели живег у нас фельдшер Федор Терентьевич Горбяков. С ним не раз хажизал. Не приходилось тебе знавать его?
- Горбяков? Нет, такого не знаю.
"Не то хитрит Гаврюха, не то в самом деле Федю не знает. А ведь он твой главный спаситель. Если б не Федя, не видать бы тебе, мил человек, свободы как своих ушей", - думал Федот Федотович, посматривая на Акимова изучающим взглядом.
- Вчера еще хотел спросить тебя, Федот Федотыч, почему ты меня Гаврюхой прозвал? Тебе что, велел кто-нибудь? - отхлебывая из кружки горячий чай, спросил Акимов.
- Сам это я прозвал тебя. А почему? Ты только не сердись. Есть у меня в Парабели связчик один. Гаврюхой звать. Парень ничего, беззлобный, только тут у него не все дома, - Федот Федотович постучал пальцами по собственному лбу. - Ну, по жалости иной раз беру я его на промысел. Он так-то старательный... Что скажешь, все исполнит... Вот я и подумал: начну тебя иначе звать - людишкам в непривычку. Еще кто, не приведи господь, на заметку возьмет, любопытствовать станет.
А тут Гаврюха и Гаврюха. Все знают, что я с Гаврюхой вроде дружбу вожу...
- А где же он, Гаврюха, теперь?
- Епифашка Криворукое нанял его амбары с рыбой караулить. До весны за рекой будет жить. Да ведь не каждому это известно.
"С Гаврюхой ты, отец, хорошо придумал. Не знаю уж, учил ли кто-нибудь тебя правилам конспирации или нет, а только все это разумно", - подумал Акимов.
- На самом деле, Федот Федотыч, меня Иваном зовут. А все же лучше, если ты и дальше меня Гаврюхой называть станешь, - сказал Акимов, снова испытывая какое-то особенно глубокое доверие к старику. - А та девушка, которая меня научила в избушке скрыться, она тебе известна? - Акимов долго не решался спросить об этом.
- Поля-то? - усмехнулся старик.
- Ее зовут Полей?
- Моя внучка. Разъединственная на всем белом свете.
- Вон оно как? Спасибо ей, что не выдала меня стражникам.
