— Это и есть сюрприз? — Сердце у меня оборвалось. Я застыла на месте. Опять фотографироваться? Так вот для чего нужен Подходящий День?
— И д-да, и нет. Позвольте мне сделать еще один ваш снимок. Но на сей раз все будет иначе. Хотели бы вы походить по траве босиком?
— Без туфель? — Я посмотрела на него снизу вверх, не веря своим ушам. Ходить — а может, даже бегать — по траве, ощущая ее кожей ног! И никакой досадной, сковывающей оболочки или тесных туфель между мной и землей? Это было одним из моих самых сокровенных желаний, о котором я никогда даже словом не обмолвилась мистеру Доджсону. Но он каким-то неведомым образом все равно узнал о нем. Об этом говорили его голубые глаза, один чуть выше другого, внимательно смотревшие на меня, словно он видел во мне ответ на вопрос, который не мог себя заставить задать. Он всегда так много знал обо мне.
— Без туфель, как бродячая цыганка. Хотите сегодня побыть цыганкой, Алиса?
— Побыть кем-то другим, как вы написали в записке?
— Конечно.
— О, это же здорово! Можно снять туфли сейчас? — Мне так хотелось сделать ему приятное.
Он грустно посмотрел на меня, словно уже рисовал меня в своем воображении в роли цыганки, с улыбкой положил камеру, слегка нагнулся — как всегда, с трудом — и погладил меня по щеке. Его обтянутая перчаткой рука была мягкой, как одеялко, которое я нынче утром положила в новую кроватку для малыша.
— Не сейчас. — Он отдернул руку и оглянулся через плечо, словно боялся, будто кто-то нас мог увидеть. — Пойдемте в дальний угол сада. Я уже отнес туда тент и футляр. Освещение идеальное.
Обо мне он уже не думал — теперь его занимала только фотография: хорош ли свет, не слишком ли силен ветер, не испортятся ли реактивы, нет ли трещин на стеклянных пластинках? Я отлично знала, как много всего могло подпортить дело. Подумав об этом, я разволновалась.
— Вы думаете, получится? — Я проследовала за ним под арку, ведущую за дом в наш личный сад. Споткнувшись о выпирающий из земли камень, я оцарапала мысок туфли. Сердце у меня оборвалось: ну вот, уже испачкалась.
— Кто знает? Разве не интересно будет узнать?
Я кивнула. Конечно, интересно. Это самое веселое, когда фотографируешься, — никогда не знаешь, каким получится снимок. В результате наступал момент, когда в ванночке с химикатами проявлялся образ — сперва на стеклянной пластинке, словно призрак, выплывающий из прошлого, но сразу никогда не было известно, получится изображение отчетливым или навсегда останется размытым. В этот момент у меня всегда захватывало дух. Ощущение напоминало то волнение, с которым распаковываешь подарки.
