Не знаю, занимался ли кто-нибудь специально вопросами здоровья во время партизанских войн, но эта тема явно требует глубоких исследований. Среди моих товарищей почти не было больных. Чего только не пришлось вытерпеть нашим телам: голод, жажду, неудобства, бессонницу, усталость до изнеможения, страх, одиночество, застенки, тоску, раны – и ничего, они безропотно все выносили. Мы не болели. Ну, разве случайная дизентерия или простуда, с которыми мы быстро справлялись без отрыва от службы, – ничего серьезного. Мы спали со сведенными от голода животами, шагали на стоптанных в кровь ногах, на нас было страшно смотреть, но мы не болели. Не знаю, подходят ли мои наблюдения всему подполью, я констатирую лишь то, что видел вокруг себя. Конечно, с ребятами, которых угнали на работу в Германию, все было иначе. Те мерли как мухи. Несчастные случаи на работе, депрессия, эпидемии, инфекционные болезни, членовредительство, которое совершали те, кто хотел увильнуть от работы, – все это так и косило людей. Бесплатная рабочая сила расплачивалась своим здоровьем за работу, для которой требовалось лишь ее тело. У нас же главенствовал дух. Неважно, как его называть: дух сопротивления, патриотизм, ненависть к врагу, жажда мести, политические идеалы, братство, освободительная борьба, – что бы это ни было, благодаря этому мы оставались здоровы. Наш дух отдавал наше тело в полное распоряжение большому общему телу борьбы. Конечно, это не исключало соперничества, каждое политическое направление по-своему готовилось к мирной жизни, имело свое представление о том, какой будет освобожденная Франция. И все равно в борьбе против захватчиков Сопротивление, несмотря на его разнородность, всегда представлялось мне единым организмом, большим общим телом. Когда наступил мир, это большое тело распалось, и каждый из нас снова стал отдельной кучкой клеток со своими противоречиями. В последние недели войны я познакомился с Фанш, которую ты так любила. Не будучи врачом, она была прирожденным хирургом, применяя свой талант на заброшенном кирпичном заводике, куда мы сносили наших раненых. Как ты знаешь, именно благодаря ей я сохранил руку. А вот чего ты не знаешь, так это что я научил ее методу «слухового обезболивания» по Виолетт, который она впоследствии с успехом применяла. Она так дико орала, делая нам перевязки, что боль отступала куда-то в самые глубины мозга. И еще ты не знаешь, что, несмотря на квадратную голову, раскосые глаза, бретонский выговор и боевой характер, Фанш не более бретонка, чем мы с тобой. На самом деле ее зовут Кончита, ее родители, испанские беженцы, поселившиеся в Бретани, переименовали ее в Франсуазу – в благодарность нашей стране. А Фанш – это мужское уменьшительное имя, которое ей дали ее бретонские приятели в ознаменование ее чисто мальчишеских доблестей.
