желает иметь предмет X, или оно погибнет, если не будет иметь его в пределах определенного времени
t» и «Существо
А еще не имеет предмета X в настоящее время». Эти два предложения выражают как раз понятие потребности, утверждает он, но между ними нет противоречия, как нет его между предложениями
«А имеет свойство
В во время
t» и
«А не имеет свойства
В во время
t+q» или предложениями «На этом дереве несколько месяцев назад находились только цветы», «Теперь находятся на нем плоды» и т. п. (см. там же, 625). Таким образом видим, что чешский мыслитель совершенно справедливо отстаивает логический закон, к которому Гегель относится пренебрежительно. В данном случае Больцано ведет спор против расширительного, по его мнению, толкования понятия противоречия, которое должно обозначать только логическое противоречие. Он не принял диалектики Гегеля, но выступил фактически не против диалектики как таковой, а против способа ее выражения в логике. Диалектические связи, противоречия должны выражаться в логически непротиворечивой форме. Больцано прав, защищая ясность и непротиворечивость научных рассуждений. Его идеи относительно временной логики даже вносят элемент диалектики в формальную логику. Известный логик Е. Бет, с достаточным основанием говорит, что Больцано сумел показать, как изменения могут быть осмысленно интерпретированы в логике посредством предложений, включающих определения времени.
Большинство логических проблем Больцано ставит и решает, обобщая опыт математических рассуждений. В лекциях по логике, прочитанных в 1819–1820 гг. принцу Шварценбергу и изданных на чешском языке под названием «Нечто о логике» после смерти философа, говорится, что логические правила, описываемые здесь, берутся главным образом из математики. «Но… — пишет Больцано, — мы полагаем, что им должны следовать в любой серьезной работе, если она носит название научной» (цит. по: 9, 78–79). Уже в 1810 г. в работе «К более обоснованному изложению математики» Больцано указывает на некоторые недостатки традиционного способа изложения логики. Он считает, что связка, выражаемая в предложениях глаголом «есть», многозначна. «Мне кажется, — пишет он, — что этот способ связи двух понятий не является одним и тем же у всех суждений, а поэтому он не должен обозначаться одним и тем же словом. В различии этой связки, как мне представляется, лежат существенные различия между суждениями» (16, 47). В самом деле, эта связка может выражать различные отношения между понятиями в высказывании. Она может выражать равенство по объему, тождество, включение элемента в класс, приписывание свойства предмету и т. д. В современной логике для каждого из этих отношений имеется свое обозначение. Больцано, к сожалению, не продолжил исследований в этом направлении, а связку, обозначенную глаголом «есть», заменил глаголом «иметь»: вместо структуры предложения
