Он качает головой и скидывает с себя куртку.
— Думаю, он меня боится.
Я надуваю губы, складывая руки в рукавах рубашки Кайдена.
— Мне жаль. Не знаю, насколько это важно, но он дебил.
— Не нужно сожалеть, малышка. — Он вытряхивает мелочь и кошелек из карманов и складывает их на комоде рядом с лампой. — Ты самый понимающий человек из всех, кого я встречал.
Он начинает расстегивать рубашку, и я обнимаю его руками.
— А ты самый замечательный человек на свете.
Смеясь, он хлопает меня по голове.
— Ага, посмотрим, будешь ли ты так же думать, когда утром испытаешь свое самое первое похмелье.
Я с радостью плюхаюсь на его кровать. Взбив подушку, я поворачиваюсь на бок и гляжу на фотографию его и парня с темными волосами и ярко-голубыми глазами. — Сет, это он? На той фотографии.
На ответ у него уходит минута.
— Да, это он. Его зовут Брайден.
Брайден похож на футболиста: сильные плечи, поджарая грудь и рельефные руки. Одной рукой он обнимает Сета за плечи. Они выглядят счастливыми, но в глубине души один из них — нет. Один из них выдаст другого, когда слухи об их любви, словно рой пчел, начнут разноситься по всей школе. Один из них будет смотреть, как другого избивают. Мне хочется спросить, почему он сохранил фотографию — почему она висит на стене, — но ему неловко об этом говорить.
Он выключает свет на другом конце комнаты, кровать скрипит, когда Сет ложится. Между нами повисает тишина, и я сворачиваюсь калачиком, уткнувшись лицом в подушку и закрыв глаза.
— Можно тебя кое о чем спросить? — вдруг спрашивает Сет.
Мои веки открываются.
— Конечно.
Он медлит.
— Тебе когда-нибудь снятся кошмары о том, что с тобой произошло?
Я зажмуриваю глаза, вдыхая аромат рубашки Кайдена.
— Все время.
Он делает выдох.
— Мне тоже. Похоже, я не могу от них избавиться. Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу только ненависть на их лицах и надвигающиеся на меня кулаки и ноги.
Я с трудом сглатываю.
— Иногда, клянусь, я до сих пор чувствую его запах.
— Я чувствую запах грязи и вкус крови, — шепчет он. — И чувствую боль.
Он затихает, и меня накрывает необходимость его утешить. Я переворачиваюсь на бок, встаю с кровати и опускаюсь на матрас рядом с ним. Он поворачивается ко мне, его лицо — лишь очертание в лунном свете.
— Может, сегодня нам не будут сниться кошмары, — говорю я. — Может, все будет по-другому.
Он вздыхает.
— Я очень на это надеюсь, Кэлли. Правда, надеюсь.
На минуту во мне загорается надежда. Ночь была отличной, и я чувствую, что все возможно, но потом я закрываю глаза, и все это ускользает от меня.
