Мы с Кайденом ходили в один детский сад, поэтому в школу пошли вместе. К сожалению, с шестого класса, когда меня признали чудачкой, это самый долгий разговор между нами. В середине года я появилась в школе с обстриженными волосами и одежде, которая практически поглотила меня. Я потеряла всех своих друзей. Даже когда наши семьи вместе ужинают, Кайден делает вид, что не знает меня.
— Ты сделала то, что практически никто бы не сделал.
Убирая с глаза руку, он с трудом поднимается на ноги и, выпрямляя их, возвышается надо мной. Он из тех парней, в которых влюбляются девчонки, в том числе и я, когда расцениваю парней не как угрозу. Его каштановые волосы спадают на уши и шею, обычно идеальная улыбка сейчас похожа на кровавое месиво, и только один из его изумрудных глаз виден.
— Я не понимаю, почему ты это сделала.
Я чешу лоб — моя нервная привычка, когда кто-то по-настоящему меня видит.
— Ну, я просто не могла уйти. Я бы никогда себя за это не простила.
Свет от дома усиливает всю тяжесть его ран, и вся его рубашка испачкана в крови.
— Никому об этом не рассказывай, ладно? Он выпил... и кое о чем переживает. Сегодня он сам не свой.
Я закусываю губу, неуверенная, что верю ему.
— Может, тебе нужно кому-нибудь рассказать... например, твоей маме.
Он смотрит на меня, как на маленького неумелого ребенка.
— Нечего рассказывать.
Я рассматриваю его отекшее лицо, его обычно идеальные черты лица сейчас искажены.
— Ну, хорошо, раз ты так хочешь.
— Да, хочу, — пренебрежительно говорит он, и я начинаю отходить. — Эй, Кэлли, тебя же Кэлли зовут, да? Могу я попросить тебя об одолжении?
Я оглядываюсь через плечо.
— Конечно. Каком?
— В ванной внизу есть аптечка, а в холодильнике — пачка со льдом. Ты не могла бы мне их принести? Мне бы не хотелось заходить, пока я не привел себя в порядок.
Мне отчаянно хочется уйти, но меня убеждает умоляющий тон его голоса.
— Да, могу.
Я оставляю его у домика для бильярда и захожу внутрь, где из-за переполненного помещения трудно дышать. Прикрываясь локтями и надеясь, что до меня никто не дотронется, я пробираюсь сквозь толпу.
За столом Мэйси Оуэнс, мать Кайдена, разговаривает с какой-то другой матерью и машет мне рукой, друг о друга звенят ее золотые и серебряные браслеты.
— О, Кэлли, твоя мама здесь, дорогая? — У нее заплетается язык, а перед ней стоит пустая бутылка вина.
— Она в машине, — перекрикиваю я музыку, когда кто-то врезается мне в плечо, и мои мышцы напрягаются. — Она говорила по телефону с отцом, поэтому отправила меня найти моего брата. Вы его не видели?
