Я выравниваю машину на дороге и разгоняюсь.
— Что случилось?
— Я получил от него странный звонок, — говорит он. — Он попросил его подвезти. Он заставил меня поехать к озеру, и там он... он избил Калеба Миллера.
Я жму на педаль газа, отчего взвизгивают шины.
— С ним все хорошо?
— Думаю, да, но его арестовали, и его отцу пришлось внести за него залог.
Мое сердце замирает.
— Его отцу?
Он замолкает.
— Да, его отцу.
Интересно, Люк знает об отце Кайдена?
— Прямо сейчас я направляюсь к нему домой.
— Я тоже. Ты где?
— В нескольких кварталах... На Мейсон-роуд.
— Ладно, увидимся там через несколько минут, — говорит он. — И, Кэлли, будь осторожна, его отец...
— Я знаю.
Я вешаю трубку и, держа телефон в руке, поднимаюсь по холму, ведущему к дому Кайдена.
Двухэтажный особняк перед холмами, возвышаясь к небу, выглядит огромным. К тому времени, когда я паркуюсь под деревом, поднимается ветер, и в воздухе парят коричневые листья, практически закрывая окружающий дом лес. С колотящимся сердцем в груди я выскакиваю из машины, бегу по лужайке и поднимаюсь по ступеням, размахивая руками, чтобы листья не попадали в лицо.
Входная дверь распахнута и раскачивается на ветру. Стоит мне ступить в фойе, как у меня в животе загорается тошнотворное чувство. Что-то не так. Я заглядываю в гостиную, а потом кричу вверх по лестнице:
— Эй?
Мне отвечает лишь ветер завыванием в окно, загоняя в дом листья, разнося их по деревянному полу и хлопая дверью о стену. Я захожу на кухню и заворачиваю за угол. Я никак не могла быть готова к тому, что вижу.
Время останавливается — все останавливается. Часть меня умирает.
На полу лежит Кайден в луже крови и куче ножей. Его глаза закрыты, руки и ноги безвольно раскинуты, а на запястьях тянутся свежие порезы. Сбоку на кофте дыра, которую проткнуло что-то острое. Здесь так много крови, что я даже не могу сказать, откуда она, — кажется, что отовсюду.
Мои руки опускаются по бокам, а колени подкашиваются, когда я падаю на пол, приземлившись на нож.
— Нет, нет, нет, нет! — Я тяну себя за волосы, чувствуя боль, и вырываю несколько прядей. — Нет!
Я сотню раз качаю головой, надеясь, что это зрелище исчезнет, как и мой двенадцатый день рождения. Но оно остается. Оно всегда остается. Глаза застилают слезы, когда я зажимаю один из порезов на запястье, чтобы остановить кровотечение. Кожа у него холодная, как лед, как смерть. Я двигаю ладонь к его руке, щеке, накрываю сердце. Дрожащим пальцем я набираю 911 и выпаливаю подробности.
