Стыд – чувство «с характером»: прекрасно приживается во всех сферах жизни, особенно нравится ему сфера сексуальности и профессиональной реализации. Стыд любит присутствие как можно большего количества людей. Когда же человек находится в одиночестве, стыд, как правило, засыпает. Постепенно стыд всасывает своего хозяина целиком. Его яркие проявления мгновенно парализуют свободную волю человека и настолько невыносимы, что тот готов как можно скорее избавиться от стыда, маскируясь гневом, депрессией, презрением или отвращением. Можно легко узнать снедаемого стыдом человека по его защитным проявлениям: высокомерию, мании величия, перфекционизму или завершению дел до конца.
Стыд поселяется в человеке еще в детстве с момента осознания себя отдельной, самостоятельной личностью, нуждающейся в родительской любви и принятии. Набор прилагательных – вот тайные шифровки, которые невнимательные родители и воспитатели безответственно шлют малышу: неуклюжий, невоспитанный, неловкий, некрасивый, жирный, дистрофик, болезненный, капризный, жадный, невнимательный, ленивый, злой, тупица, заторможенный, шумный, противный, урод… Критикуя саму сущность ребенка, они не подозревают, с какой жадностью он впитывает это знание о себе, нисколько не сомневаясь в сказанном. В нежном возрасте для ребенка устами взрослых глаголет истина в последней инстанции. И ребенок в итоге заучивает урок наизусть. Самое страшное для ребенка – потерять источник любви. Глубоко уверовав в подобное родительское отношение к себе, он идентифицируется со сложившимся образом, испытывает постоянный страх, что его не любят и могут бросить. Чтобы предотвратить катастрофу, подрастающий человечек готов на любые компромиссы. Так он привыкает к мысли, что с ним что-то не в порядке.
* * *
«С самого рождения я никому не была нужна. Недавно я звонила своему биологическому отцу (со слов тети, именно он – мой отец, правду уже не узнать, так как мамы нет в живых). Он не ответил. Любви мамы я тоже не знаю. Бабушка всю жизнь мне говорила о том, что я никому не нужна. Только тетя меня как-то поддерживала, но и там не все было гладко. Она приучила меня не высовываться. Когда в школе задавали сложную задачку по математике, которую я не могла решить самостоятельно, я шла к ней за помощью. Как правило, все заканчивалось руганью – я не могла толком объяснить, чего не понимаю, она заводилась, повышала голос, и я в страхе убегала, плача и думая о своей никчемности и ненужности. Потом успокаивалась и приходила снова, уроки-то ведь делать надо. Но никто меня не жалел, не прижимал к груди и не успокаивал. Думаю, что тетю саму не приучили к проявлению любви. Мы с ней были сами по себе. Так я стала правильной, ответственной, якобы все знающей либо молчащей, чтобы не ошибиться и не опозориться при всех. Очень стыдно, когда надо мной смеются, легче не высовываться».
