– Земгусары, – помрачнел Долинский. – Сколько я на них насмотрелся тут! Здоровые, как быки, а околачиваются в тылу под предлогом помощи родине! Да еще знай языками мелют. «А знаете ли вы, что экономика Германии в десять раз лучше приспособлена к войне, чем наша? А вы в курсе, что в правительстве заговор?..» Ух, ненавижу!
– А ты знаешь, мне кажется, они в чем-то правы, – задумчиво отозвался Владимир. – Я много думал о том, что произошло с нами за год. Ведь в страшном сне не могло привидеться, что мы оставим противнику всю Польшу, что германцы будут в Варшаве. А сейчас они не только в Варшаве, но и в Бресте, и в Вильне. В пяти часах хорошей езды отсюда. Я слышал, что Брест-Литовскую крепость, к примеру, отдали без боя. А предательство генерала Бобыря?.. Ведь что-то же привело к этому. Встает логичный вопрос: «Что?». Вот люди и пытаются разобраться по-своему.
Равнодушная барышня принесла на подносе две бутылки холодной минеральной воды «Фиалка». Пшикнул газ, защекотало в носу. Отхлебнув воды, Долинский со стуком поставил стакан на стол.
– Пока идет война и враг топчет нашу землю, долг каждого настоящего мужчины – защищать эту землю, – сухо проговорил он, – а не заниматься выяснением, что делать, кто виноват и что делать с тем, кто виноват. На это есть Государственная дума. Уж там языком молоть можно сколько угодно, за это им и жалованье дают.
Посидели молча, отчужденно разглядывая интерьер «Аквариума». Владимира удивило то, как спокойно и беспечно выглядели люди, сидевшие за столиками. Словно и войны никакой нет, словно Минск – не прифронтовой город.
– Слушай, а как твоя… «дочь лесов и полей»? – почувствовав необходимость нарушить тягостное молчание, заговорил наконец Шимкевич.
– Кто-кто? – рассеянно отозвался Долинский.
– Ну, помнишь, мы снимали домик на Золотогорской, у…
– А-а, – протянул Павел, мрачнея на глазах. – Да почем я знаю. Я же там не был.
– Так сходил бы, – подмигнул Владимир. – Время же есть, авось счастье и улыбнулось бы снова.
Но Павел, против ожидания, шутку не поддержал. Вздохнул и отхлебнул воды из стакана.
– Знаешь что? – произнес он задумчиво, барабаня пальцами по столу. – Чем больше я вспоминаю себя довоенного, тем больше понимаю, каким идиотом был тогда. В отношении к барышням в том числе. Поэтому мой идеал сейчас – ты, вернее, твои отношения с Варенькой. Можешь считать меня старомодным болваном, но выше простого семейного счастья все-таки ничего на свете нет. Завидую я тебе, – заключил Павел.
