Головкин побледнел. Он совсем не рассчитывал на такой исход своего разговора с Баскаковым, и ему совсем не хотелось уйти, не доведя до конца этой беседы. Он тряхнул головой и отозвался с пренебрежительной усмешкой:
— Вы еще успеете прислать ко мне секундантов, но я, во всяком случае, должен пока объясниться с вами без посредников и надеюсь, что вы, как вы сами только что сказали, слишком воспитанный человек, чтоб нападать на другого иначе, как в честной схватке.
Василий Григорьевич страшным усилием воли подавил клокотавший в нем гнев и холодно ответил:
— Если вам угодно продолжать далее это неприятное объяснение, за которое мы с вами рассчитаемся с оружием в руках, то извольте, я вас слушаю.
— Вот видите ли, сударь, — начал после небольшого молчания Александр Иванович, — в чем дело: прежде чем княгиня Трубецкая полюбила вас, — а я не сомневаюсь в том, что она вас полюбила, — она считалась почти моей невестой. Я убежден, что если бы на вашей дороге, как теперь на моей, встретился соперник в обладании сердцем любимой женщины, то вы постарались бы удалить этого соперника, потому что нужно быть святым человеком, чтобы спокойно отказываться от своего счастья, а я такой святостью не обладаю, да мне кажется, что и вы не обладаете ею.
— Кто же вам мешает удалить меня с своей дороги? И о чем нам больше с вами объясняться? Вы меня оскорбили, я вас вызвал на дуэль, постарайтесь меня убить, и дорога к сердцу Анны Николаевны будет перед вами открыта. О чем же нам больше разговаривать?
Головкин пожал плечами и ядовито рассмеялся.
— Да, дуэль — это, конечно, прекрасное средство, — промолвил он, как бы раздумывая, — но кто же поручится мне, что судьба не изменит мне в нужную минуту и что вы убьете меня, а не я вас? И вот потому-то я и хотел объясниться с вами начистоту и предложить вам сделку совершенно иного рода.
— Какого же рода будет эта сделка?
— Вы, конечно, человек бедный, и для вас, я думаю, сумма в десять тысяч рублей представит немалый интерес.
Баскаков понял, какого рода сделку хочет ему предложить его гость, вспыхнул, но сдержался и с иронической усмешкой спросил:
— Что же, сударь, я должен сделал за эту интересную для меня, по вашему мнению, сумму?
— Ничего более, как только устроить так, чтобы княгиня Трубецкая забыла о вас.
Василий Григорьевич продолжал иронизировать.
— Но каким же образом я могу заставить забыть меня женщину, которая, опять-таки по вашему мнению, любит меня?
