Началась бешеная скачка сквозь леса, поля, и всё, что попадалось по дороге. Гаргулии ломились как танки, снося всё на своём пути и оставляя за собой широкие просеки. Мы на лошадке ехали куда аккуратнее, по возможности, объезжая препятствия (или, иногда, их перепрыгивая, и когда мы в первый раз сделали так, я чуть было не свалился опять).
Ратмировский сын абсолютно так же сломя голову нёсся нам навстречу, и его лошадка явно бежала уже из последних сил, правда, кентавры, видимо, тоже слегка притомились. Когда расстояние начало сокращаться, я решил реализовать одну свою задумку — начал призывать иллюзии гаргулий. Всё ещё получалось создать не больше трёх одновременно — каждая по 60 ед маны, а у меня их всего — 200. Но, тем не менее, сейчас наше войско выглядело куда внушительнее, визуально увеличившись чуть ли не в два раза. Учитывая низкую мораль кентавров, я надеялся, что смогу их напугать и обратить в бегство.
Наконец, продравшись сквозь какие‑то густые кустарники, мы вылетели на большую прогалину и увидели несущегося нам навстречу беглеца и его преследователей. Ратмир резко затормозил, а остлаьные, наоборот, не останавливаясь, продолжили ломиться вперёд, и, должен заметить, выглядело это действо весьма жутко и внушительно. Буть я сейчас на месте своих противников, точно испугался бы.
Что они, собственно, и сделали. Скакавший впереди, по всей видимости, вожак, резко остановился и бросил своё копьё на землю, подняв пустые руки вверх. За ним следом, это же действие повторили и все остальные. Еле успел гаркнуть своим подчинённым «стоять!». Гаргульи крайне неохотно затормозили, так же, как и Ратмировский сын, что уже вовсю нёсся на кентавров с обнажённым мечом. Видимо, юноша пылал праведным желанием отомстить за то, что его до этого загоняли, как дикого зверя.
Я кинул взгляд на карту, проверить, как остальные два разведчика. У тех всё было нормально, на неприятности нарвался только один. Успокоенный, слез кое‑как с коняшки (ну как‑то не подобает моменту — принимать капитуляцию, сидя за спиной у однорукого старика) и направился к сдавшимся. Подошёл к вожаку, присмотрелся к нему повнимательнее.
Худой человеческий торс, который из‑за худобы кажется мускулистым, резко переходит в туловище лошади; в этом месте, загорелая кожа резко заканчивается, превращаясь в шкуру. Плоское широкое лицо, чем‑то напоминающее лицо индейца, маугли из «Книги Джунглей», и, одновременно, имеющее какие‑то античные черты: всё‑таки, дизайнеры явно ориентировались на существ из греческой мифологии. Длинные чёрные волосы, спадающие на плечи, усиливающие сходство с выращенным в джунглях человеческим детёнышем, и стягивающий их тонкий кожаный ремешок вокруг головы.
