А охваченный необъяснимым страхом Джеф продолжает пятиться, заползает под письменный стол, прижимается к нему и полностью исчезает из виду, не переставая глухо ворчать.
— Однако, ваше превосходительство, мы с вами здесь одни, совершенно одни! — замечает присущим ему фамильярно-почтительным тоном секретарь.
— Да, совершенно одни! — задумчиво повторяет генерал. — И сколько мер предосторожности… все входы и выходы охраняются… всюду установлены сигналы тревоги, расставлены ловушки, куда неминуемо должен попасть любой посторонний… каждую ночь осматривают все подвалы, закоулки и чердаки, делается невозможное, чтобы обеспечить мою безопасность! И не потому, что я боюсь… но я полагаю, что полиция — главнейшее и наиболее полезное учреждение империи и моя жизнь необходима для сохранения жизни нашего императора! И ведь только из-за того, что мой предшественник генерал Трепов[7] пренебрегал этими правилами предосторожности, он и был смертельно ранен нигилисткой[8] Верой Засулич. Но перейдем к делу, — продолжал генерал, заботливо закрыв обитую сталью дверь. — Итак, что нового вы узнали об этой странной истории, которая вчера вечером переполошила весь дворец?
— Абсолютно ничего, ваше превосходительство! Вот два доклада, касающиеся вашего расследования, один — для его величества, другой — для вас.
— Да!.. Все так, — проговорил генерал, просматривая доклад, — все ясно… совершенно ясно… по крайней мере, с точки зрения изложения фактов, но сами факты приводят в замешательство… Что скрывается за ними? Послушайте, Федор, скажите мне честно, что вы сами об этом думаете! Вы молоды, образованны, умны, вы — моя правая рука, скажите откровенно, по-дружески! Я еще раз спрашиваю вас, что вы думаете об этом покушении?
Протяжный, зловещий вой, вырвавшийся у пса, притаившегося под письменным столом, не дает молодому человеку ответить.
— Но в конце концов! — восклицает генерал. — Что же, черт возьми, творится с Джефом, почему он воет, словно чует волка!
— Да, словно он чует волка или приближение смерти! — вздрогнув, соглашается секретарь.
— Полно, Джеф… успокойся, мой милый, сидеть!
Молодой человек поднимает голову, смотрит на генерала своими честными, проницательными, большими серыми глазами и отвечает не раздумывая:
— Ваше превосходительство, вы делаете мне честь, спрашивая мое мнение в таких выражениях, которые и смущают меня, и заставляют испытывать гордость.
— К делу!.. Я слушаю, дорогой мой!
— Так вот, ваше превосходительство… Поскольку никто, абсолютно никто не мог пройти незамеченным через дворы, коридоры, прихожие, где всегда находится множество слуг, гвардейцев, адъютантов, тех, кого можно и кого нельзя увидеть, которые и днем и ночью охраняют императора, я пришел к выводу, что их величества, император, императрица, а также великие княжны подверглись своеобразному самогипнозу, что привело к настоящему самовнушению. Члены императорской семьи стали жертвами галлюцинации.
