Ранним летним утром от левого берега Волги, на котором когда-то была основана Тверь, а теперь остался лишь Успенский монастырь Отрок, отошла к правой стороне большая ладья. Из неё выбрались игумен обители и два инока. Сначала зашли к епископу Фёдору за благословением, после чего били челом великому князю. Константин Михайлович неохотно принял монахов, уверенный, что они с какой-нибудь просьбой.
— Прослышали мы, княже, что задумал ты богоугодное дело — кампан отлить, так? — начал игумен.
— Ну-у, так...
— А медь-от где хочешь добыть?
— На Камне, известно где...
— Э-э, хлопотное то дело, да и неверное.
— Так, может, у вас в келиях медные руды самородные?
— Почто в келиях? — Игумен переглянулся с иноками: мол, сказать? Те еле приметно кивнули чёрными скуфейками. — Знаешь, поди, что есть в порубежье с Новгородской землёй сельцо, которое так и прозывается — Медное?
— Ну и что? Знаю, что в болотах тамошних есть много бурого железняка, но меди николи не находили.
Игумен снова переглянулся с хранившими послушное молчание сопостниками, видно всё ещё испытывая какое-то сомнение. Иноки были седобородые, заметно старше своего игумена.
— Твери-то твоей ещё не было, а наша обитель стояла уже. Первые насельники церковь во имя Успения Божьей Матери срубили, а на кампан никак взойти не могли по скудости жития своего, однако держали в помыслах колокол как нито. огоревать. Во многих городах и сёлах были церкви со звонами, которые от великих пожаров стали мало-помалу гибнуть. Оплавлялись, лопались, раскалывались на куски, большие и малые. Иные поселения уж не отстраивались, так и остались пепелищами. Монахи наши начали брошенную медь собирать да хоронить до лучших времён. Много уж накопили.
— Настали лучшие времена! — Константин Михайлович даже с трона сошёл. — Где медь?
— Летом мы медный этот лом по Тверце возили, зимой на санном полозе.
— В село Медное?
— Нет... — Игумен опять заручился молчаливой поддержкой сопостников, прежде чем открылся: — Не доезжая Медного, в болоте всё схоронено. От нашей схоронки, надо быть, и село прозвание такое получило.
— В болоте-то столь много годов лежала медь, небось испортилась? — недоверчиво спросил Константин Михайлович.
— Что ты, князь! Медь — не железо. Это железо насквозь может проржаветь, а медь только сверху коркой зелёной покроется и целёхонька будет хоть до скончания света.
— А много ли её, хватит ли на вечевой колокол?
