— Ну когда я научу тебя спрашивать, кто, а? — устало спросил Захар, вваливаясь в прихожую.
— Наверное, никогда, — я шмыгнула носом и уставилась на него во все глаза. Вид у него, конечно…
— Руки помою, можно? — он шагнул в ванну, а я снова пожала плечами и ушла на кухню — допивать. Покачалась на носках на пороге, развернулась, пошла обратно.
— Тебе бы целиком помыться… — начала я, сунувшись в ванну, и заткнулась, потому как он и так по пояс залез под струю воды. Грязная футболка и свитер валялись на полу и по виду напоминали тряпку половую обыкновенную. — Я думала у тебя одна татуировка, — ляпнула я, сдергивая с крючка полотенце побольше. Захар вытер голову, грудь, спину, пристроил полотенце на машинку и шагнул ко мне. Я сдуру шарахнулась назад и чуть не грохнулась, но меня поймали. Я замерла в его одеревеневших руках, чувствуя, как мышцы чуть подрагивают, как от нервного тика. У него.
— Ты понимаешь, что сегодня было? — слегка невнятно спросил он мне в макушку. Я неловко дернула плечом.
— Давай не будем об этом, — вполне по-киношному ответила я.
— Если бы ты мне не велела тормознуться, — он сглотнул, — я бы щас не тебя обнимал, а лежал бы в морге. И вид бы у меня был очень неприглядный.
— Мм. — Я решительно не знала, куда себя девать.
— Угу. И спасибо за такое не скажешь.
— Я вот сейчас что сказать должна, — попыталась я разозлиться, окончательно и бесповоротно уютно устраиваясь на гладкой и твердой груди.
— Ты вполне можешь молчать.
— Хочешь виски?
— А водки нету? — с надеждой спросил он.
— Мерзавчик. Но я тебе ее не дам, потому что она на компрессы и наверняка паленая, — я не поднимала лицо и бубнила куда-то ему в подмышку. Он тихонько засмеялся и поцеловал меня в макушку.
* * *
Когда он глубоко за полночь ввалился в родной дом, с трудом удерживая себя на ногах от накатившей усталости, Анька высунулась из спальни и сделала зверское лицо, мол, Темка только уснул. Разглядев, в каком он виде, лицо ее вытянулось, и она поспешно закрыла дверь детской и шагнула к нему.
— Ты что, опять дрался, придурок? — с беспокойством, впрочем, спросила любящая сестра.
— Нет, — он пристроил куртку на вешалку, и вытряхнул из пакета заскорузлые от крови свитер и футболку.
— Ё-моё, — протянула Анька, утаскивая его в ванну. — Штаны снимай. Захар, я не знаю, отстирается ли… Давай спалим, а? — она с отчаянием уставилась на него блестящими от слез глазами.
— Дура, что ли? — изумился он, открывая воду и ставя таз в ванну. — Не отстирается — буду у мамки в огороде ковыряться!
