Сильно мешала привезенная мебель — привезли ее в разобранном состоянии, заявив мне, что сборка не была оплачена. Услышав сумму, которую запросили, я мысленно присвистнула и принялась вспоминать — кто-то из подруг рассказывал о фирме, в которой оказываются разного рода услуги на порядок дешевле прочих фирм. Собрав мозги в кучу, я заключила, что кроме Машки мне никто не мог об этой фирме рассказать, потому что Машка разведенка с ребенком, а прочие подруги либо замужем, либо не озадачиваются подобными вопросами. Осталось озадачить Машку.
— Привет, — бодро поздоровалась я, услышав голос Вадика.
— Привет, — немного картаво ответил ребенок. — А кто это?
— Это Нина, — забавляясь, ответила я. Ребенок у Машки не по годам серьезный, и всех маминых подруг называет исключительно по именам, безо всяких «теть».
— Как ты поживаешь? — важно спросил Вадик.
— Неплохо, — подумав, ответила я чистую правду. На заднем плане возник Машкин голос, грозно вопрошающий, кому из них двоих звонят.
— Это тебя, — сообщил Вадька, и через секунду я услышала звонкий Машкин голос с вопросительной интонацией:
— Да?
— Привет, Маш, — фыркнула я.
— Привет, Нинок, — повеселела Машка. — Можно тебя поздравить с вновь обретенной свободой?
— Поздравляй, — согласилась я. — А лучше, приезжай отмечать.
— Это дело, — обрадовалась подруга. — Когда и куда?
— Как я тут завалы разгребу, так и начнем, — пообещала я. — Маша, ты мне рассказывала про какую-то фирму, где могут сделать все?
— Я, — подтвердила та. — А что у тебя?
— Мебель, — я тяжело вздохнула и оглядела доски, сложенные штабелем.
— Пиши телефон, — велела Машка, шурша записной книжкой. — Уж не знаю, кому как, а я осталась довольна.
— Они что тебе делали? — поинтересовалась я, записав номер.
— Они в последнее время делают мне почти все, — пояснила подруга. — Кстати, когда будешь делать вызов, обозначь все, что тебе нужно сделать.
— Понятное дело, — буркнула я. Машка, помолчав, осторожно спросила:
— Как ты, Нин?
— Странно, — подумав, ответила я. — Думала, будет куда хуже, если честно.
— Что мир рухнет, а небо перевернется, — горько откликнулась Машка.
— Не так романтично, — хмыкнула я. — Это ты у нас последний романтик на земле. А я просто не понимала, чем оказалась вдруг плоха.
— Если станет совсем хреново — приезжай, — сурово велела подруга. — В моем дурдоме любого к жизни вернут.
Я захохотала и пообещала подумать. Подруга работала в самой настоящей дурке — то бишь, психоневрологическом диспансере, и анекдоты про врачей и обитателей этого заведения после Машкиных рассказов смешными уже не казались.
