— Господина Тисо?
— Тсс…
— Вы хотите, чтобы я поступил к нему служкой?
— Нет. Вы должны расположить к себе племянницу фарара. Не волнуйтесь, Штефан, она не так уж стара и безобразна…
У Штефана неприятно засосало под сердцем, когда он увидел ее после богослужения в соборе и был представлен:
— Михал Свитек.
— О, я о вас много слышала, пан Свитек, и все только хорошее.
Штефан немного опешил: у него в кармане лежало письмо жены топольчанского коммерсанта, с которой была связана Власта, и с помощью этого письма он лишь собирался подобраться к этой племяннице, а его, оказывается, уже опередили. Штефан сделал неопределенный жест, и улыбка его тоже ничего определенного не выражала: он собирался с мыслями.
— Милая Берта пишет мне о вас в каждом письме. Она восхищается, пан Свитек, вашей глубокой верой и всей вашей подвижнической жизнью…
Теперь Штефан понял, кто опередил его: жена торговца рубахами. В то же время он понял, что его так отталкивает в этой женщине. Все в ней выдавало ханжу, каждое слово, произнесенное этим ртом с тонкими, бледными губами, и цепкий взгляд из-под полуопущенных век, и едва уловимый запах ладана, который не заглушался духами. В памяти Штефана сразу же возник образ его мачехи — злой ханжи, прибравшей к рукам даже его строптивого отца. Перед Штефаном был хитрый и потому еще более опасный тип ханжи.
— Как вам понравилась проповедь, пан Свитек? — любезно спросила пани Юлия. — Особенно это место — помните? — и она на память процитировала слова фарара о падении нравов в годину тяжких испытаний, когда на родину надвигается стоглавая красная гидра, изрыгающая…
— О да, это место в проповеди нашего милого фарара меня потрясло, — подтвердил Штефан, облизав губы кончиком языка. «Я не переиграл?» — думал Штефан, откланиваясь с подчеркнутым уважением, но не раболепно.
— Приятный молодой человек, не правда ли? — обратилась пани Юлия к своей спутнице — подруге школьных лет, заискивавшей перед племянницей президента.
Прошел месяц, и в Братиславу прибыла Власта, посланная Зоричем для связи.
— Кажется, я одержал у старой хрычовки первую победу. Не понадобилось и ваше письмо, дорогая Власта, — поделился Штефан своими успехами.
— Почему же у победителя такой кислый вид? — улыбнулась девушка, поднося к губам чашечку кофе.
Они сидели в кафе, и Штефан видел за спиной Власты, у широкого окна с полуспущенной золотистой шторой, большой барабан, одиноко стоявший на маленькой эстраде в окружении пюпитров без нот. В кафе было мало народу, и кельнер в черном фраке с белой салфеткой на согнутой руке застыл в ожидании заказа у дверей, рядом с буфетом.
