Он усмехнулся. «Ну, конечно! — самодовольно подумал он. — Чтобы потом рассказать на ушко подружке, что переспала с немецким бароном…» О, как он знает этих женщин! Но вслух сказал:
— А теперь потанцуем. В последний раз.
Они вышли из ложи и минут пять или десять танцевали под оркестр. Он шептал ей на ухо:
— А бабушка как? Не будет сердиться?
Она засмеялась:
— Все бабушки были когда-то молодыми. К тому же барон — это кое-что значит.
Он спросил:
— А в твоем Немце нет партизан? — и на его раскрасневшееся лицо легла тень.
— О! — ответила она. — На больших дорогах они не водятся, — и, помолчав, грубо заключила: — И дом Юлии Кошут для них закрыт. Я могла бы, кажется, сама перегрызть им горло…
— А ты у меня боевая, Юлия, — удивленно покачал барон напомаженной головой. — Ну ладно, пошли.
Он позвал кельнера и уплатил по счету, небрежно просмотрев его. И дал на чай пять крон. Барон был скуп.
— Может быть, пану угодно вызвать фаэтон? — спросил Хложник.
— На черта он мне нужен! У меня машина.
Это не входило в Танины расчеты, и она не могла скрыть мгновенного замешательства. Он усмехнулся.
— Не бойся, моя Юлия. Я не партизан, — и засмеялся.
— Вы сами водите машину, господин барон?
— Ты можешь называть меня Вильгельмом.
— Вы сами водите машину, Вильгельм?
— Ты не хочешь свидетелей?
Она посмотрела ему в глаза и сказала, не отводя взора:
— Если уж вдвоем — так только вдвоем.
— Вот за это люблю! — и он подал ей пальто, такое же простое и в то же время изящное, как все, что было на ней.
Она вышла, опираясь на его руку, и они свернули за угол, против табачного магазина, где стоял не новый, но довольно приличный на вид «оппель». Барон подошел к дверцам, и, пока он открывал их, Таня поискала глазами Любомира Павлинду, увидела его и кивнула: «Все в порядке». Но в душе она не была уверена, что все в порядке. Она играла с огнем и не знала, не обожжется ли. И опять, в который уже раз, она подумала, не играет ли майор Клаувиц так же, как и она? Но когда он распахнул дверцы, Таня смело шагнула в машину и опустилась на мягкое сиденье.
Впереди, за баранкой, сидел солдат. Он не шевельнулся. И пока барон обходил машину, чтобы сесть с другой стороны, Таня через боковое стекло опять увидела Павлинду. Он стоял у витрины табачного магазина и прикуривал от зажигалки. Это был условный знак: пока все в порядке. Пока! Барон уселся. «Значит, он все же побоялся ехать один», — думала Таня.
— В Зволен! — коротко приказал он солдату. Это был город, куда его командировали для получения машин, а Немце был по пути в Зволен. — Заночуем в Немце.
