! – думал про себя кузнец, – у нас днем не бывает
так светло». В начале последнего раздела – архиерей, хвалящий красиво «размалеванную» хату. Иначе говоря, в очень многих зачинах текстов или их частей одна и та же тематика: золото, серебро, белое, красное, яркость, блеск, пестрота, зрение, удивление – чудо являющегося человеческому глазу многоцветного мира.
«Страшная месть». В начале первой главы явлены гости, которые дивились «белому лицу пани Катерины (…) нарядной сукне и исподнице из голубого полутабенеку, сапогам с серебряными подковами…». В начале второй – картина ночного Днепра («Тихо светит всему миру. То месяц показался из-за горы. Будто дамасскою (то есть блистающей. – Л. К.) дорогою и белою, как снег, кисею покрыл он гористый берег Днепра…»). В начале главы третьей описана светлица, где на полках стоят «кубки серебряные, и чарки, оправленные в золото…». В начале четвертой совсем коротко: «Блеснул день…». В начале шестой главы Гоголь рассказывает о колдуне, о том, как «над Днепром горит бесовской его замок, и алые, как кровь, волны хлебещут и толпятся вокруг старинных стен».
В начале десятой главы – знаменитое гоголевское: «Чуден Днепр при тихой погоде (…) Глядишь и не знаешь, идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь вылит он из стекла, и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру. Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и погрузить лучи в холод стеклянных вод, и прибрежным лесам ярко отсветиться в водах». И тот же свето-зрительный код в начале описания ночи на Днепре: «Чуден Днепр и при теплой летней ночи (…) Бог один величаво озирает все небо и землю и величаво сотрясает ризу. От ризы сыплются звезды. Звезды горят и светят над миром, и все разом отдаются в Днепре». Далее, в зачинах оставшихся глав, упоминаются Карпатские горы с белой верхушкой, которая «блестит и искрится на солнце» (гл. двенадцатая), глаза, которые «горят, как огонь» (гл. тринадцатая), «чудо» Лимана (гл. четырнадцатая), огонь «лампады» (гл. пятнадцатая).
В начале «Вия» дана яркая и пестрая картина утреннего шествия киевских школяров. В этой повести нет четко отделенных друг от друга глав, однако начала и концы целостных эпизодов обозначены вполне отчетливо. Начало эпизода с ведьмой: Хома «заметил, что глаза ее сверкнули каким-то необыкновенным блеском (…) Он вскочил на ноги, с намерением бежать, но старуха стала в дверях и
