Когда насталъ день и работники поднялись, они стали издѣваться надъ его ухаживаніемъ за гадкимъ сверчкомъ, изображали ее некрасивой, невоспитанной и дурно одѣтой; Ландри не зналъ, куда спрятаться отъ стыда и боялся, что всѣ узнаютъ о продолженіи вчерашней исторіи.
Но онъ не разсердился на своихъ мучителей, потому что они были его друзьями и дразнили его безъ всякой злобы. Онъ попытался возражать имъ и доказывалъ, что они не знали маленькую Фадетту и что она была гораздо лучше и добрѣе, чѣмъ они думали. Но тутъ его подняли на смѣхъ окончательно.
— Ея бабушка, можетъ быть, и знаетъ что-нибудь, но сама она ни къ чему не пригодна; не совѣтую тебѣ лечить скотину у нея, если она заболѣетъ, она много болтаетъ, но мало понимаетъ. За то она умѣетъ очаровывать мальчиковъ, ты былъ съ ней все время вчера; берегись, какъ бы не прозвали тебя сверчкомъ стрекозы или другомъ Фадетты. Нечистая сила вселится въ тебя. Пусть уже тогда Жоржикъ на насъ работаетъ, стелетъ постели и чиститъ лошадей, мы лучше съ тобой разстанемся.
— А мнѣ кажется, — сказала маленькая Соланжъ, — что ты надѣлъ вчера утромъ чулокъ на изнанку! Говорятъ, это привлекаетъ колдуновъ, вотъ Фадетта это и замѣтила!
XXI.
Днемъ, въ то время, какъ Ландри работалъ, онъ увидѣлъ проходившую маленькую Фадетту. Она шла скорымъ шагомъ къ лѣсу, гдѣ Маделонъ рвала листья для овецъ. Какъ разъ надо было распрягать быковъ, они проработали полъ дня и Ландри загонялъ ихъ на пастбище; самъ онъ смотрѣлъ на быструю и легкую походку Фадетты, она почти не касалась земли. Ему захотѣлось узнать, что скажетъ Маделонъ; поэтому онъ оставилъ свой дымящійся супъ и тихонько прокрался къ лѣсу, чтобы подслушать разговоръ обѣихъ дѣвушекъ. Онъ не могъ ихъ видѣть, онъ различалъ только Фадеттинъ голосъ и не слышалъ бормотанья Маделонъ. За то каждое слово Фадетты доносилось до него ясно и звонко, хотя она и не возвышала голоса. Она говорила съ Маделонъ о немъ, какъ и обѣщала; она разсказывала, какъ взяла съ него слово исполнить ея требованіе, — какое бы то ни было, — еще десять лѣтъ тому назадъ. Она объяснила это такъ кротко и мило, что любо было ее слушать. Потомъ, не упоминая ни объ огонькѣ, ни о страхѣ Ландри, она сказала, что онъ едва не утонулъ, наканунѣ праздника Св. Андошъ, потерявъ бродъ. Она совершенно обѣлила его, выставивъ его съ хорошей стороны, а себя съ дурной: она приписала себѣ гордость танцовать съ такимъ красивымъ парнемъ, а не съ подростками.
