Итакъ, каждый разъ Ландри жертвовалъ своимъ удовольствіемъ для брата и скучалъ въ воскресенье, а все-таки всегда приходилъ, думая, что Сильвинэ оцѣнитъ его жертву и охотно скучалъ, ради него.
Когда же онъ увидѣлъ, что его братъ ушелъ, не желая съ нимъ мириться, онъ глубоко огорчился и горько заплакалъ въ первый разъ съ того дня, какъ онъ разстался съ своими; онъ спрятался, чтобы не показать свою обиду родителямъ и не разстроить ихъ еще больше.
Ландри скорѣе имѣлъ право завидовать: Сильвинэ былъ любимцемъ матери, и даже отецъ съ нимъ обращался снисходительнѣе и осторожнѣе, хотя въ душѣ предпочиталъ Ландри. Сильвинэ всѣ боялись огорчать изъ-за его слабости и хворости. Его участь была лучше, вѣдь онъ оставался дома, а его близнецъ взялъ на себя и тяжелый трудъ, и разлуку!
Добрый Ландри впервые все это разсудилъ и нашелъ, что братъ къ нему несправедливъ. До сихъ норъ онъ его не обвинялъ по свой добротѣ и постоянно себя порицалъ за то, что не умѣлъ быть такимъ ласковымъ и внимательнымъ со всѣми, какъ братъ. Но теперь онъ никакой вины за собой не чувствовалъ. Онъ даже отказался отъ ловли раковъ, чтобы придти домой, между тѣмъ какъ парни изъ ла-Приша, готивившіеся къ этому удовольствію цѣлую недѣлю, соблазняли его ѣхать, обѣщая много веселья. Ему это много стоило. Все это представлялось Ландри и онъ долго плакалъ, какъ вдругъ онъ услышалъ, что кто-то плачетъ вблизи и самъ съ собою разсуждаетъ, по привычкѣ деревенскихъ женщинъ — говорить съ собой въ горестяхъ. Ландри тотчасъ узналъ мать и побѣжалъ къ ней.
— Ахъ, Господи, — причитывала она, рыдая, — этотъ ребенокъ меня уморитъ въ концѣ концовъ!
— Это я васъ огорчаю, матушка? — воскликнулъ Ландри, кидаясь ей на шею. — Накажите меня хорошенько и не плачьте. Я не знаю, чѣмъ васъ разсердилъ, но заранѣе прошу прощенія!
Съ этой минуты мать узнала, что сердце Ландри не было черствое, какъ она раньше думала. Она его обняла и сказала сама не понимая, что говоритъ, что не онъ виноватъ, а Сильвинэ; она была къ нему иногда несправедлива, но теперь раскаявается; а что Сильвинэ сходилъ просто съ ума и она боится за него, онъ ушелъ, не ѣвши, до разсвѣта. Солнце уже заходило, а его все нѣтъ. Въ полдень онъ былъ у рѣки, и мать Барбо опасалась, что онъ утонился.
VIII.
Предположеніе матери о самоубійствѣ Сильвинэ застряло въ головѣ Ландри, какъ муха въ паутинѣ. Онъ поспѣшилъ пойти разыскивать брата. По дорогѣ, онъ грустно твердилъ себѣ:— Кажется, матушка права, я очень равнодушенъ. Но, вѣроятно, Сильвинэ очень страдаетъ, что рѣшился огорчить такъ матушку и меня.
