Опять они благополучно поднялись и спустились; оставалось только перебраться через ров. Это тоже было нелегко и заняло немало времени. Пришлось переплывать через собравшуюся там воду и влезать по почти отвесной стене. Они делали это, цепляясь за втыкаемые в землю мечи, упираясь ногами на наскоро вырытые ими ступеньки. Привычка к хищной степной жизни помогала двигаться осторожно и бесшумно, но слабые всплески воды кто-то услыхал все-таки. Несколько воинов появилось у башни.
Не двигаясь, скифы повисли в воздухе, прижимаясь к стенке рва, из которого уже почти выбрались. Один из эллинов крикнул, несколько стрел просвистало и шлепнулось в воду. Ничего не видя в темноте, воины постояли еще немного и двинулись дальше в обход.
Выбравшись из рва, скифы поползли по открытой местности, окружившей город, уверившись, что не могут быть замеченными, встали и быстро пошли по направлению к морю, к пещере, где Таргис спрятал приготовленную для бегства лодку.
Они спешили, обмениваясь короткими фразами.
— Кроме вас двоих там никого не было? — спросил, обращаясь к Ситалке, Орик.
— Я все время сидел один, и этого привели только сегодня. Он умеет говорить по-скифски. Его посадили за то, что он разбил вазу — случайно уронил ее на пол. Таргис успел распилить ему кандалы только на одной ноге.
Орик помолчал.
— Ты давно здесь?
От быстрой ходьбы и усталости Ситалка начинал задыхаться и говорил прерывисто.
— Нет, меня только что привезли. Я почти все время был в Ольвии... Посидим немного, я не могу больше двигаться.
Они расположились на темном обрывистом склоне между большими камнями, выступавшими из темноты смутными пятнами. Внизу маленький узкий залив чернел, сливаясь с берегами; вдалеке яркое пятно света из маяка дрожало среди темноты бурных вод взволнованного моря. Ветер становился все сильнее, море ревело и гудело.
— Хорошая погода для нас, — сказал Таргис, — в тихую ночь нельзя было бы убежать...
Они опять помолчали.
— Надо двигаться, — продолжал Таргис.
По звуку его голоса можно было догадаться, что он смотрит вверх. В самом деле, на темном еще небе уже бежали сероватые тучи, предвещавшие рассвет.
Они встали, спустились вниз, обогнули залив и очутились около виноградника. Через него можно было пройти спокойно, так как плоды были уже сняты и его никто не охранял.
Наконец открылось море. В сероватом полусвете оно кишело грозными белыми тенями зарождавшихся и исчезавших волн. Обрушиваясь на берега, водяные громады с шипящим гулом взлетали вверх огромными фонтанами белой пены и брызг, поглощаемых мрачной свинцовой взбудораженной поверхностью. Под ударами прибоя с свистящим шуршанием перекатывалась галька, перемежая гулкие удары волн своим шипеньем, сливавшимся с шумом порывистого ветра.
