Пленников разводили к кибиткам. Слышались женский плач, крик и вопли пленных, которым выкалывали глаза, — они предназначались для домашних работ, и ослепление вернее всего обеспечивало их покорность.
Лучшие драгоценности были унесены в царскую палатку; слуги провели мимо Октомасады целую толпу отобранных им для себя рабов.
Царь все еще оставался на опустевшей площади. Теперь сюда собрались колдуны и гадатели в высоких шапках, отделанных перьями и рогами, в одеждах, украшенных металлическими погремушками и таинственными изображениями. Они явились, чтобы получить свою долю добычи, так как они хотя и не участвовали в набеге, но все-таки помогали успеху скифов силой своего чародейства.
Наконец дележ кончился. По знаку царя вестник поднял медную трубу, двое других засвистали на дудках из берцовых костей сигнал к сбору. Мгновенно площадка наполнилась людьми. Царь тронул поводья и, повернув лошадь, медленно поехал в степи. За ним двинулись вожди, со всех сторон появились отряды всадников, растянувшиеся длинной цепью.
Толпа колдунов вывела из обтянутого черным войлоком шатра восемнадцать отобранных пленников и погнала их вслед за, двигавшимся впереди чародеем с длинной белой бородой, спускавшейся почти до колен, и коричневым, изрезанным морщинами лицом, обрамленным седыми клочьями волос. Он был так стар, что шел с трудом, и двое прислужников вели его, под руки, в которых он держал золотую чашу и длинный, искусно высеченный из кремня, слабоизогнутый нож с золотой рукояткой.
Сзади нестройной толпой бежали женщины, старики, дети, окружая шествие, смешиваясь с отрядами всадников, потрясавших оружием и мертвыми головами, насаженными на острия пик.
Растянувшись по необозримой ровной степи, покрытой высокой, колышущейся, уже начинавшей желтеть травой, спаленной солнцем, процессия направилась к поднимавшемуся над степью цветущему куполообразному холму, на вершине которого чернело гигантское сооружение.
По мере приближения очертания его становились отчетливее, и процессия, взобравшись на холм, остановилась, наконец, перед огромной кучей сухого хвороста, сложенного в виде пирамиды. Узкая, крутая, грубо сделанная лестница вела к вершине этой груды, где, укрепленный острием вверх, вздымался четко вырисовывавшийся на синем фоне неба большой черный древний меч.
Протягивая к нему руки, царь выехал на середину полукруга, образованного скифами, и произнес громким речитативом, напрягая голос так, что лицо его налилось кровью и на шее резко выступили вздувшиеся жилы:
