Тут грянул выстрел – пущенная из винтовальной пищали (сам Ганс упорно именовал ее аркебузом) пуля угодила взбеленившемуся чудищу в правый глаз.
Обескураженно мотнув головой, ящер как-то жалобно курлыкнул, вздохнул, как вздыхает застоявшийся в хлеву нетель, подломив лапы, поелозил брюхом о землю… и испустил дух.
– Ух, коровища! – плача, причитал Яшка Вервень. – Хорошо всю руку не оторвала.
– Тряпки, тряпки давайте, православныя! Перевязать надоть… И кровь бы заговорить не худо. Митаюка-то наша где?
Хитроумная Митаюки-нэ сразу же поняла, что со спинокрылами что-то нечисто. Сойти с ума – так у них и мозгов-то для этого нету, не с чего и сходить. Заколдовал, наслал кто-то… Знать, не всех местных колдунов перебили… ну, да ничего, справимся!
Концентрируясь, юная колдунья вытянула руки в стороны разгулявшихся ящеров и быстро произнесла заклинание… Как и предполагала, наткнулась на преграду – слабенькие мозги спинокрылов были сжаты в кулак чей-то злой волею.
Не то чтобы распутать чужие чары не составило для Митаюки никакого труда, нет, попотеть все же пришлось, однако не столь уж и сильно. Местный колдун ставил заклятье торопливо, тем более сейчас он находился на расстоянии, далеко…
И все же, все же…
Прижавшись спиной к толстой, с теплой корою, ольхе, девушка, дочитав заклинание, в последний раз выбросила вперед руки… и, обессилев, съехала спиною по дереву, села в траву, вытянув ноги и тяжело дыша.
– Что с тобой, милая? – опустившись рядом на колени, Матвей Серьга ласково погладил потный лоб женушки.
– Хорошо все, – через силу улыбнулась та. – По-доброму. На спинокрылов глянь-ка…
И впрямь, шипастые ящеры, не интересуясь больше никем и ничем, мирно жевали травку, паслись, словно обычное стадо.
– Вот же коровищи… – опасливо промолвил кто-то из казаков. – Я б таких в свой хлев не взял бы!
– И я б не взял… – закинув «аркебуз» на плечо, с улыбкой отозвался Штраубе. – Я б лучше девок взял… и идолище златое.
– А и правда! – опомнились ватажники. – Может, пора уж и в обратный путь собираться? А, атамане?
– Давно пора. – Матвей кивнул, подтверждая. – Убитых прежде отпеть да похоронить с честью – с собой тащить не будем.
– Своих убитых, атамане? – уточнил дотошный священник.
– Знамо дело, своих.
– А с этим что? – понизив голос до шепота, отец Амвросий кивнул на согнанных перед оскверненным храмом местных. – Их бы крестить… да проповедовать некогда.
Атаман согласно склонил голову:
– То-то и оно, что некогда. Ладно! Девок с собой, а этих… кто тут остался-то? Старики да старухи, да тети малые. Казнить не станем, уж пущай как хотят живут.
