И еще появлялись иногда в остроге странные особы – то молодая смуглявая полонянка сир-тя, то справная светлоокая казачка Елена, коей в отряде отродясь не было, а то – старуха, страшная, словно смерть. Старуху эту, колдунью Нине-пухуця, сами же казаки и спасли когда-то от лютой казни, когда так вовремя напали на селение Яхаивар. Оттуда же, из этого селения, были и Митаюки с Тертятко. Но только Митаюки знала-ведала, что и странная смуглянка, и непонятно откуда взявшаяся казачка Елена, и Нине-пухуця – суть одно и то же явление, три стороны единого целого – злобной трехсотлетней ведьмы. Знала о том Митаюки-нэ, но никому не говорила… и вовсе не потому, что старую колдунью побаивалась.
Возле крепости, прямо напротив башен, возвышалась красивая одноглавая церковь Святой Троицы, срубленная казаками «в лапу» еще в старом остроге и теперь любовно перенесенная в новый. В церкви этой с охоткою правил службу ватажный священник, отец Амвросий – еще не старый, слегка за тридцать, опытный воин и неистовый проповедник с пронзительным взглядом синих, как небо, глаз. Широкие плечи, окладистая светло-русая борода, волосы пышною гривой – любо-дорого посмотреть… а вот попадьи, матушки, у отца Амвросия, увы, не было, вовремя обжениться не успел и теперь вот маялся, каялся и молился, особенно после того, как стала являться к нему смуглая крутобедрая дева. Обычно являлась та обнаженной и вытворяла такое, что молодой священник не в силах был совладать со своей плотью… о чем потом сильно жалел и беспрестанно замаливал грех. Вплоть до новой встречи.
Знал, что наваждение это, морок, посланное бесовское наваждение… знал, молился… но покуда ничего с собой поделать не мог. Однако – пытался. Еще недели две назад присмотрел отец Амвросий небольшой островок, куда мористее, нежели тот, где стоял острог Святой Троицы. Совсем маленький был островок, саженей десять на тридцать, скалы, камень, но и трава росла и даже несколько сосенок. Вот там-то, среди сосенок, и решил священник поставить небольшую часовенку, пустынь, куда бы время от времени мог удаляться, очищая душу и разум. Дело сие отец Амвросий ладил вдвоем с добровольным своим помощником и пономарем, нескладным, с покатыми плечами, малым Афоней по прозвищу Спаси Господи (верным клевретом, как выразился однажды мекленбургский наемник и справный казак немец Ганс Штраубе). Сплавали на ношве на островок, нарубили, ошкурили сосенки, оставили сушиться на ветерке да на солнышке, теперь вот осталось сложить сруб.
