— Вот, урод паршивый, славы захотел. Дай, Ленка, я встану!
— Куда собираешься?
— Родителей его проведаю и узнаю заодно подробности.
— Ты что, нянька ему?! Сиди дома!
— Не ворчи, красивая, у медали жизненной еще и обратная сторона имеется, я с Дымком столько овсяной каши слопал, что любая коняга в обморок упадет, если про это узнает.
Святой быстро оделся и, выскочив из подъезда, успел поймать соседский «жигуленок».
— Толян, на Украинский бульвар гони, не спрашивай только ни о чем. На душе муторно.
Бряцая цепочкой двери, открыла зареванная Серегина мать.
— Здравствуйте, тетя Лена. Опять наш бандит в историю попал?
— Отец вторые сутки машины выправляет, которые Сережка угробил — вытирала она передником градом сыпавшиеся слезы.
— Где он сейчас находится, знаете?
— Вчера из центрального КПЗ в тюрьму перевели.
— А Люба?
В это время сильный порыв ветра, ворвавшийся в распахнутое окно зала, повалил стоящую на подоконнике голубую вазу с гладиолусами, а на серое полотно бетона взлетно-посадочной полосы Читинского аэропорта мягко упала серебристая птица «ТУ-134». Напрасно симпатичная хохлушка, привлекающая к себе похотливые рожи мужиков, прощупывала разношерстную толпу, запрудившую привокзальную площадь, в надежде поймать ответный взгляд своего баламута, никто ее не встречал. «Неужели телеграмма не дошла? Наверное, дома ждет» — успокаивая прыгающее под ситцевым платьем сердце — она села в свободное такси.
Потерявшая Дымка облезлая коза грустно блеяла за холодильником.
— До свиданья, тетя Лена. Спасибо за чай и не терзайте себе душу из-за этого ишака. Передачу я ему завтра соберу и Любаня, как прилетит, пускай сразу меня отыщет.
С кухни было слышно, как с лестничной площадки в прихожку кто-то вошел.
— Это отец с работы — пошла встречать его жена, но она ошиблась. Это была пока еще не состоявшаяся невестка.
— Телеграмму получали?
— Была Любаша, была. Вот только встретить тебя оказалось некому.
— Почему?!
Это был уже не плачь, а истерика девушки, так неожиданно потерявшей свое счастье. Теперь торопиться было не куда. Олег налил себе полную кружку горячего ароматного чая и понимая, что женщины наревутся не скоро, смастерил бутерброд с ветчиной.
— Ты не спокойный, а каменный — спустя минут десять психовала на него подружка Дымка — Сережка избитый, холодный и голодный в тюрьме сидит, а тебе хоть бы хны. Делай что-нибудь!
— Не шуми. Отсидел я не меньше его и знаю, что от судьбы не убежишь, так что сопли на кулак не мотай и запомни, все, что ни делается, делается к лучшему. Не обижайся, если жестко сказано, утром заеду за тобой и к централу мотнем.
