Сэва чиркнул спичкой и проводил взглядом горящую записку, улетевшую вниз. Вспомнилось, как он, заряжая мелкашку, случайно выстрелил себе в руку. Пуля застряла в мякоти и через три дня кисть разбарабанила ноющая боль. В больницу обращаться было опасно, там бы обязательно поинтересовались, где он поймал пулю и тут появился Святой, который молчком помог ему одеться и силой упер в поликлинику. Пулю Сэве вытащили, а приехавшим на вызов ментам он сказал, что шел ночью по улице и откуда прилетел «гостинец» — не видел. Саня вырвал из тетради листок и сел писать Корешу. «Колек, ночи доброй. Получил только что от Святого малек, он с Эдькой и Агеем на «четверке». Все они дали показания. Я Олега не брошу, для меня он пацан путевый. Тебя ни к чему не подталкиваю, просто ставлю в курс, что завтра я вызову следователя и дам показания».
Ловец спал так крепко, что даже не слышал, как в камеру завели Торопыгу.
— Здорово — разбудил он подельника.
— Откуда ты взялся? — потягивался Гриха.
— С Благовещенска только привезли.
— Помнишь, я тебе предупреждал, что если первомайцы заговорят, то шкуру твою на продол выброшу?
— Было дело, — опустил взгляд Толян.
Пятилитровый зэковский чайник, описав дугу, опустился ему на голову. Кровь крупными каплями упала на бетонный пол.
— Эдька Иконников к тебе за помощью обращался, почему не помог?
Ответить Торопыге было нечем, и после минутного молчания, чайник еще раз треснул его по башке.
— Скручивай матрас и вали с хаты. Шустрее, у тебя всего пять минут.
В середине апреля все бригада Святого была на «четверке». В соседней с ним камере сидели Кореш и Сэва, в следующей — Десяток и Слепой. Ветерок, зная, что Кота взяли в Казахстане и, понимая, что когда того привезут, грязная история с ограблением магазина в Иркутске всплывет, закрылся в отдельную хату.
— Леха, ты че один паришься? — кричал Эдька, — заезжай к нам.
Ветерок молчал и жалел, что на делюге обделил Костю капустой.
В «люксах» Читинской тюрьмы было неспокойно. Все боялись Ловца, потому что, когда были на свободе, никто не пошевелил и пальцем, чтобы помочь банде Святого или ему. Черный и Весна совсем не общались с Калиной, которому безоговорочно когда — то подчинялись.
Гуран сидел с Беспалым, который так и не дал показаний, да и давать их уже на его взгляд было поздно. «В случае, если колонусь, то на централе мне хода не будет, а на «четверку» мне ехать нельзя, там Десяток, который наверняка рассказал первомайцам, как я его заставил показания дать», — ситуация была вроде безвыходной. Правда, можно было бы покаяться перед шпаной, с которой вырос с детства, но духа не хватало.
