Да, он не так красив, как хотелось бы, и без лишних вопросов его буду есть разве что я сам. Но я это сделал.
А теперь пора всерьёз осваивать самогон.
Другая жизнь. Петербург. Засор
Да, а вот петербуржцы не очень боятся пожаров и наводнений (к ним они давно привыкли) зато страшно боятся Засора.
Поэтому в каждой петербуржской квартире все сливные отверстия, ведущие в канализационные трубы, обязательно закрыты как минимум одним, а то и сразу тремя ситечками и решёточками. Когда в этих ситечках накапливается достаточно волос, высморканных из носа козулей и прочей человеческой и нечеловеческой чешуи, петербуржцы любуются на них и радуются: вот как хорошо! а ведь могло всё попасть в трубы и вызвать Засор.
Какой-нибудь глупый приезжий поначалу никак не может этого понять: бывают ведь разные устройства против Засора — вантуз, например, или жидкость может быть специальная. Но на него посмотрят с сожалением, как на всякого приезжего: разве же может какой-то там глупый резиновый вантуз спасти от Засора? Засор — это Засор.
Ведь при Засоре что происходит? Всех жителей временно выселяют из дома на два года (это так говорят, что на два, а на самом деле навсегда) куда-нибудь в актовый зал школы-интерната на улице Партизана Германа, Матроса Дыбенко или Солдата Корзуна. После этого дом разбирают, выламывают из него трубы и оставляют всё просто так валяться, пока куда-нибудь само не денется. Раньше такое могло долго валяться — даже деревья успевали на развалинах вырасти, а сейчас нет, сейчас времена другие: уже через два дня на месте бывшего дома появляется что-нибудь очень грозное с непрозрачными стёклами и электрическими воротами.
А жители всё живут в актовом зале, живут. Те, кто умеет, рожают детей, а остальные пишут каждый день коллективное письмо Губернатору. И Губернатор все эти письма читает и плачет, потому что она тоже мать и тоже женщина.
И у неё дома тоже в каждом сливном отверстии лежат на всякий случай по две решёточки.
Деревня. ноябрь. энтропия
Тут всё очень близко и очень вещественно. Грязно, тускло и везде, абсолютно везде крысиное говно. На обеденном столе, в твоей кружке, в постели — везде. Месяц назад ты думал, что отвоевал у энтропии ну хотя бы вот этот небольшой плацдарм: а вот хуй тебе — именно на этом плацдарме будет насрано в два раза гуще, ибо энтропия тоже себе там чего-то думает.
Да ну и что — выметаешь опять, хотя знаешь, что это не кончится никогда, потому что она не убывает, да и хуй с ней.
