Он честно мне показывал чего-то лет пять, я даже завёл себе тарелку и по вечерам вяло зевал под канал дискавери. А потом я его бросил в съёмной квартире вместе с обгорелым креслом и тарелкой, когда уезжал однажды навсегда ранним утром в город Петербург.
Ну не продавать же его, прости Господи.
Купив телевизор и отнеся его в дом, я снова вышел наружу и прошёлся по периметру коммерческих киосков. Остановившись возле каждого из них, я с удовлетворением думал, что могу купить всё, что в нём находится вместе с продавщицей. Но так ничего и не купил, кроме пары банок пива туборг с потным человеком на картинке. Возможность купить что-либо без ущерба для кого-либо совершенно лишает покупку постыдной радости. Ну вот когда я, опять же, работая учителем, купил себе однажды тайком сникерс, и вместо того чтобы отнести его в семью, с наслаждением сожрал вместе с обложкой за киоском — это было стыдно, конечно, но вкусно. А так — хоть сто их покупай, хоть двести. Нет, не хочется.
Не то чтобы я вдруг додумался до такой умной мысли, что не в деньгах счастье, — оно, безусловно, не в деньгах. Но хоть радость-то должна быть? Когда телевизор покупал — она ещё была. А тут вдруг устал как-то, и она кончилась. Пришёл домой, выпил пива да и спать лёг.
Деревня. август. ночь
Когда ночью начинают лаять соседские собаки, я слегка отодвигаю на окошке штору и тщетно вглядываюсь в темноту — в точности как какой-то негодяй из американского кинофильма.
Музычку бы ещё к этому эдакую тревожную. И мне ковбойскую шляпу. И ещё проигрыватель с грампластинками. Ну и дробовик с солью для полного сходства.
Хотя если вдруг Медведь — то какой тут дробовик? На него противотанковое ружьё нужно, да и то ещё неизвестно, что из этого выйдет.
Но ни того ни другого у меня всё равно нету, так что лучше выпить двадцать и больше в окошки по ночам не выглядывать.
Ну вот — выпил водки, и всё уже наладилось: Медведь если придет, то я просто дам ему пестиком в рыло, он сразу и вспомнит, как по молодости ходил с цыганами по ярмаркам с кольцом в носу, да и спляшет камаринского. Люди если придут — так то не люди, а бабы. Прослышали, что приехал тут столичный парень, накрасили щеки свеклой, подвели брови углем да и пошли за пятнадцать километров с песней «вот кто-то с горочки спустился» в надежде на мою благосклонность. Чай не каждый день сюда ленинградские заезжают, хоть и без красного ордена на груди. А я-то парень еще хоть куда! Да я хоть до утра, если под гармошку!
