– Хвост леопарда, – сказал он.
Нет же, черт подери! Не леопарда, а ягуара!
– Как странно. – Я покачала головой. – Что бы сказал об этом доктор Фрейд? А белочка перед этим не появлялась?
Грейсон не ответил. Затем он тихо сказал:
– Вы же больше этим не занимаетесь, а, Лив?
Я сглотнула.
– Что ты имеешь в виду?
– Сны, двери... Вы же больше не ходите в этот коридор, ты и Генри, правда же? С этим покончено?
Его голос звучал так серьезно и обеспокоенно, что я не могла ему соврать. Понятия не имею, что бы я ответила, если бы в этот момент в коридоре не раздался звук «тетя Гертруда поела фасолевого супу». Кто-то наступил на скрипучую половицу. Это была Миа, которая выглядела очень мило и изящно в белой ночной сорочке с рюшами, подаренной тетей Гертрудой мне на Рождество три года назад. Я ее не носила, но Миа она нравилась, потому что она чувствовала себя в этой сорочке как пансионерка в викторианском приключенческом романе, а Лотти тоже любила эту сорочку, потому что считала, что Миа выглядит в ней как ангелочек. Поэтому Лотти самоотверженно разглаживала на ней каждый рюшик и каждую складочку.
– Я первая, – сказала я, когда Миа приблизилась.
Она ничего не ответила и пошла, глядя мимо нас, к лестнице.
– Эй! – позвала я чуть громче.
Никакой реакции.
Куда она пошла? В туалет на первом этаже? Или тайком добраться до уцелевших пончиков, которые Грейсон оставил для себя?
– Миа?
Что-то с ней было не так.
– Она ходит во сне, – прошептал Грейсон. – Должно быть, это из-за полнолуния.
Конечно, он был прав – она ходила во сне. Как и я, когда была ребенком.
Немного покачиваясь, но не останавливаясь, Миа спустилась по лестнице. Мы с Грейсоном последовали за ней.
– Может, лучше ее разбудить? – прошептала я.
– Лучше не надо. Она может упасть с лестницы.
Очутившись внизу, Миа некоторое время смотрела прямо перед собой. А затем целенаправленно пошла к входной двери.
– А вот теперь ее лучше разбудить, – решил Грейсон.
Миа уже взялась за ручку двери.
Я положила руку сестре на плечо.
– Миа, детка, на улице минус восемь – без обуви лучше не гулять.
Миа повернула голову, но взгляд ее словно прошел сквозь меня.
– Мне страшно, – сказала я.
Грейсон несколько раз щелкнул пальцами прямо перед носом Миа, но у нее даже ресницы не шевельнулись.
Странный пустой взгляд сестренки не прояснился, но ее, по крайней мере, можно было отвести вверх по лестнице. Я взяла Миа за правый локоть, Грейсон за левый, и вместе мы доставили маленькую викторианскую пансионерку обратно в ее комнату. Когда Миа снова улеглась в постель, а я укрыла ее одеялом, ее веки внезапно поднялись, и она пробормотала:
