— У него маленькая дочь.
— Врешь…
— С ним на площади часто бывает девчушка.
— Но может, это племянница…
— Размечтался! Она зовет его «папа».
Том расстроенно опустил глаза. Натан продолжал, накручивая себя все больше:
— Нравится мне твоя реакция! Жаль, что тебя разочаровал, старина. На этого Спартака местного розлива можешь таращиться сколько влезет, но с ним тебе ничего не светит.
— Как и тебе?
— Как и мне. Не важно. Но меня зацепило, когда ты стоял, как Бернадетта, которой в гроте явилась Дева Мария. Ты мог бы пойти с этим мужиком?
— Пойти?
— Переспать.
— Да.
— Вот сволочь!
— А ты разве нет?
— Ты сволочь!
— Отвечай! — настаивал Том. — Ты стоял утром у окна и глазел на садовника, ты наводишь справки о его семейном положении, так неужели ты не переспал бы с ним?
— Да, конечно. Но для меня это нормально.
— Ах вот как?
— Ну да, я же пассив, люблю самцов. Мне чем мужественней, тем лучше. Ты совсем другое… я не могу понять, как ты можешь трахаться со мной и пялиться на него.
— Зачем себя ограничивать…
— Представь себе, что я пялюсь во все глаза на типа из того же теста, что я сам. Клянусь, тебе тоже крышу снесет и ты завертишься как уж на сковородке.
Том шагнул к Натану, восхищенный его очередной эскападой:
— Я тебя люблю…
— Да ладно, не выдумывай… — прошептал Натан, закрыв глаза и театрально отбиваясь.
Они обнялись, улыбнулись друг другу, и снова воцарился мир.
Натан встал и, возвращаясь на кухню, шепнул Тому на ухо:
— Мне понравилась твоя записка.
— Моя записка?
— Письмо, которое ты мне прислал.
— Я?
— Не пытайся темнить. Нет нужды ставить подпись, чтобы я догадался, что это ты.
Натан вытащил из тесного кармана джинсов письмо на желтой бумаге и прочел его:
«Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто».
Он радостно прокомментировал утиным голоском:
— Я тебя разгадал, маска «Ты-угадаешь-кто».
— Натан…
— Надеюсь, скоро ты пришлешь мне другую записку, в которой объявишь мне, что мы будем жить вместе.
— Ты…
— Я считаю это абсурдом: жить на одной площади и притом в разных квартирах. И оплачивать найм вдвойне.
— Пожа…
— Ведь у нас разные расписания, ты любишь вставать чуть свет, я люблю поваляться и работаю по ночам, и мы почти не видимся. Пойми, если мы съедемся, сможем чаще быть вместе.
Натан сел на своего конька: с тех пор как они сошлись — а это случилось два года назад, — он хотел поселиться с Томом под одной крышей. Сейчас Том сопротивлялся в силу холостяцкой привычки: он чувствовал себя дома только среди сотен книг, сплошь затянувших стены его квартирки.
