На красном сигнале светофора такой же черный «кроссовер» — автомобиль, типичный для представителей крупной буржуазии Икселя, этого района Брюсселя, — затормозил слева.
— Ой, смотрите, это же Морен-Дюпоны! — воскликнула Гвендолин.
Дети Кувиньи стали окликать детей Морен-Дюпонов, еще один выводок схожих между собой отпрысков, но состоящий из троих мальчиков и одной девочки, ситуация в точности противоположная.
Франсуа-Максим де Кувиньи жестом поздоровался с Паскалиной Морен-Дюпон, сидевшей за рулем. Та приветливо кивнула ему в ответ.
Франсуа-Максим ощутил легкую дрожь: он нравился ей и это знал. Его глаза заблестели, он намеренно подавал ей знаки того, что и она ему нравится тоже.
Они неотрывно смотрели друг на друга несколько слишком долгих, слишком насыщенных мгновений, и их глаза затуманились.
— Папа, зеленый! — крикнул Гийом так пронзительно, будто это был вопрос жизни и смерти.
На губах Франсуа-Максима сложилась улыбка сожаления, его гримаска означала: «Как жаль, что между нами это невозможно!»
Паскалина согласилась, печально опустив плечи.
Обе машины тронулись.
Франсуа-Максим и Паскалина не обменялись ни словом, и дети не заметили их сообщничества, но эти двое пережили восхитительные мгновения, когда мужчина и женщина понимают, что нравятся друг другу, но отказываются от любовного приключения и сохранят супружескую верность.
Автомобили разъехались; дети Морен-Дюпонов учились во французском лицее Брюсселя, а де Кувиньи — в школе Кроли.
Франсуа-Максим подумал о жене: она была хороша этим утром, когда стояла на пороге дома в потоке солнечного света. Хороша и печальна… Не впервые за последние месяцы он замечал у Северины — если она не знала, что на нее смотрят, — эту меланхолическую болезненность, отзвук неведомой печали. Может, это возраст? Ведь ей скоро сорок… А не раскошелиться ли ему на подарок? Он мог бы купить ей кожаную сумку цвета шампанского, которая ей так понравилась в прошлую субботу. Он тогда хотел ей ее подарить, но она запротестовала, сочтя смешным удовлетворять ее малейший каприз. Он не настаивал, тем более что вещица была не из дешевых. Ни она, богатая наследница, ни он, успешный банкир, не испытывали финансовых затруднений, однако они оценивали стоимость с точки зрения морали: была ли она чрезмерной или нет.
На следующем, красном сигнале светофора, когда Гвендолин рассказывала младшим сестрам про занятия в театральной студии, двое тридцатилетних парней шли по пешеходному переходу, держась за руки.
