— Добрый вечер, миссис Марек, — уважительно поздоровался с торговкой супом, расположившейся под единственным горящим на площади фонарем, Эйзенхарт. — Двойную порцию, пожалуйста.
Получив керамическую кружку с густой зеленоватой жижей, в которой проглядывали чьи-то кости, и ломоть хлеба — от меня не укрылось, что торговка, грузная женщина с оплывшими от возраста чертами лица, вложила ему в руку горбушку вдвое толще остальных кусков, — Эйзенхарт предложил мне присоединиться к трапезе.
— Вы хотя бы знаете, что здесь? — поинтересовался я, гадая, что заставило Виктора, которого в любой момент ждал в родительском доме ужин из пяти перемен, приготовленный под присмотром выписанного из метрополии повара (и бесчисленное количество ресторанов и забегаловок, если у него не было желания посещать родных), привести меня сюда.
— Горох. И мясо.
— Чье?
Судя по размеру костей, задумываться об этом не стоило.
— Если сегодня хороший день, то голубиное. Сегодня хороший день? — спросил он у торговки, которая в ответ захихикала; и не понять, серьезны ли они или сообща насмехаются над забредшим на другой берег чужаком. — Бросьте, Роберт, не будьте таким серьезным. Как вы вообще выжили в армии с таким пищевым снобизмом?
Я попробовал объяснить, что жизнь в империи и жизнь в колониальной армии подчиняются разным правилам, и не имеет смысла их сравнивать, но вскоре махнул на это рукой и по примеру Эйзенхарта обменял мелкую монету на кружку и вторую горбушку. Суп, правда, я после первого же глотка отдал Виктору. А вот хлеб оказался вкусным: серый, ноздреватый, с кислым привкусом закваски, он еще хранил тепло полотенца, в которое была завернута буханка.
— Итак, что мы здесь делаем? — задал я вопрос Эйзенхарту, протиравшему стенки кружки хлебной коркой. — Мы ведь не просто поужинать сюда пришли?
— Нет, — Виктор с сожалением отдал пустую тару торговке. — Назовите мне всех людей, которые могли забрать бумаги у Хевеля — или у его трупа.
— Я, — начал перечислять я, — Мортимер, работники морга, в чью смену привезли тело, сотрудники труповозки, человек, обнаруживший тело и вызвавший их, убийца.
— В принципе правильно. Только ни машины, ни человека, вызвавшего полицию не было.
— Как так?
— Очень просто. Или, по-вашему, нет ничего странного в том, чтобы обнаружить в морге тело со следами насильственной смерти, но без следов вскрытия? — я был вынужден признать его правоту. Я не задумывался над этим ранее, но полицейский протокол не допустил бы такого, даже если бы над обнаруженным телом стоял убийца с чистосердечным признанием, заверенным у нотариуса. — Труп Хевеля в одну прекрасную ночь оказался в морге с оформленными задним числом документами и разрешением от полиции на его дальнейшее использование.
