— Но ведь пистолет вы при мне не нашли, верно? У вас нет доказательств, что второй нападавший был убит мною.
— У вас было время от него избавиться.
— И ваш эксперт уже должен был определить, что выстрел был произведен с большого расстояния.
— Вероятно был произведен с большого расстояния. И это не значит, что выстрел не могли произвести вы. В ваших показаниях сержанту Аддамсу говорится, что, — он перелистнул протокол, — стреляли с конца квартала.
— Мне показалось, что оттуда.
— Ему показалось… — пробормотал Штромм. — Расстояние до конца квартала составляет сорока метров. Выстрел был произведен из малокалиберного карманного револьвера — "дога", как называют их у вас на Королевском острове, — прицельная дальность стрельбы которого составляет двадцать пять метров.
Он снова выжидающе посмотрел на меня.
— Должно быть, этот человек — хороший стрелок.
— Просто фантастический! Попасть в цель с такого расстояния…
— Или он промахнулся и целился на самом деле в меня, — предположил я.
— У кого-то есть причины стрелять в вас? — не дождавшись моего ответа, детектив ядовито улыбнулся. — Впрочем, позвольте угадать: вам это тоже неизвестно.
Разговор зашел в тупик. Полицейский подозревал меня (и я вполне мог понять подобное поведение), я же не желал развеять его подозрения. Политическая подоплека дела заставляла меня опасаться того, что раскрытие деталей расследования может навредить не только мне, но и Эйзенхарту.
— Я буду говорить только с детективом Эйзенхартом или со своим адвокатом, — наконец произнес я.
— Вы… — полицейский начал что-то говорить, но его прервали.
— Достаточно, — дверь в допросную отворилась, и в помещение зашел Эйзенхарт. — Альберт, отпускай его.
— Но…
— Под мое поручительство. Оформи его как свидетеля, дело я завтра… — Эйзенхарт сверился с часами и поправил себя, — уже сегодня у тебя заберу.
Штромм гневно на него взглянул.
— У нас два тела, Виктор.
— Самооборона, — отмахнулся тот, расстегивая на мне наручники. — Держите, док.
На стол передо мной легли перчатки.
— Это не мои, — отказался я.
— Теперь ваши. И пойдемте, пока Альберт не передумал. Кстати, Берт, — Эйзенхарт повернулся ко второму полицейскому в комнате, — с меня двадцатка, верно?
Эйзенхарт рассчитался с Штроммом и буквально вытолкал меня из допросной.
— Что это было? — только и успел поинтересоваться я, потирая освобожденные запястья. — Надеюсь, не взятка? Потому что уверяю вас, в ней не было необходимости.
— Пари проиграл, — легкомысленно признался Виктор. Я внимательно посмотрел на него, но так и не смог понять, шутит ли он.
