Не зря же мужики придумали приговорку про изнасилование: «десять минут горячки, а затем десять лет охлаждения». В тюрьме, имелось в виду. А у меня ситуация, пожалуй, и того хуже – после 10-минутной горячки, так как в нашем случае никакого изнасилования не было, – охлаждение наверняка будет полным и окончательным, то есть смертельным, и констатирует мою смерть доктор, вон даже Светлана, будучи врачом, хотя она и гинеколог, без труда сможет сделать это.
Взбудораженное воображение рисовало в моем мозгу картинки одну ужаснее другой, а тем временем Светлана подала голос:
– А ты его разве не узнаешь, Павел? Это же наш бармен, Савва, вспомни, мы с тобой пару раз отдыхали у него.
Ехидно так сказала, словно обвинила меня, хочет, наверное, чтобы ее капитанчик меня грохнул, как за все и во всем виноватого, а ее не тронул.
– Аа, ну да, узнаю, бля! – прорычал Павел грозно. – Теперь вам обоим пи…ец, вот с кем ты мне изменяешь, проститутка? Я ведь давно подозревал, что у тебя кто-то есть.
Я уже собрался, было, сказать что-то в свое оправдание, заявить, что попал сюда впервые, да и то практически случайно, по пьянке, и в то же самое время шарил рукой под одеялом в поисках собственных трусов. Так и не найдя их, я услышал, на этот раз в свой адрес:
– Не дергайся, падло, а то пулю в голову всажу. – И он взвел затвор пистолета.
Какой же я дурак, не разглядел с перепугу, что он до сих пор не был взведен, тогда еще можно было рискнуть, теперь-то, если я брошусь на него, уж точно не успеть и мои мозги наверняка разлетятся по всей комнате.
– Где мой ребенок, где моя дочь? – вновь вскричал Павел. – У соседки, конечно? Так я и знал, бля. Я спешил к тебе, сука, гнал машину много десятков километров, мечтая обнять свою жену, дочь… – Павел умолк, и я подумал, что лучше было бы, пожалуй, чтобы ребенок, их дочь, была где-то рядом, хотя бы в соседней комнате, что ли, тогда, глядишь, он вел бы себя в ее присутствии по-другому, помягче, а так… В моей памяти одна за другой стали всплывать ужасные истории, в которых муж застает жену в постели с любовником; в одной из них он убивает жену, вырезает ей половые органы, а любовника заставляет их съесть.
Бр-р-р, ужас какой, но зато в той истории любовник хотя бы живым остается…
– А ну-ка ты, убери пистолет и не ори на всю улицу, – сев в постели вскричала вдруг Светлана, и я даже ущипнул ее под одеялом, чтобы она не кричала и не дразнила мужа. – Ну и что, что ты меня застал, – продолжала она со злостью, я впервые видел ее такой. – Плевать я хотела. Он ведь не первый, и ты это знаешь. – Светлана говорила резко, запальчиво, и ее роскошные тяжелые груди, едва прикрытые простыней, которые в данный момент не вызывали во мне совершенно никаких чувств, подпрыгивали в такт ее словам. – Когда ты должен был поступать в академию, я там, в Москве, ради этого с двоими переспала, помнишь, а третьему, полковнику, пообещала дать, после того как поступишь. Так кто тебя в академию поступил, а? Кто тебе будущее обеспечил? Не я ли? Скажи еще, что ты ни о чем не догадывался? Притворись глупым и наивным. Ага, ты знал об этом, не так ли? А сегодня?.. Ты же на три дня уехал, и я была в плохом настроении, а ты в своей этой… Тарутино, взрослый мужик, а в войну, словно пацан, играешь. Ну и что мне оставалось делать? Огурец или морковку использовать? Ну не могла я в эту ночь без мужчины, понял ты, козел?.. Неужели я не имела права позволить себе эту маленькую женскую слабость?
