Иван видел, но промолчал. Притворился спящим. Смутная догадка удержала от немедленного ответа. Ведь днем фельдшер сказал врачу, что не может вставать. А почему не сдал пистолет?
На следующий день Виталий Сергеевич весело рассказывал врачу, как фельдшер, услышав выстрелы, пытался вскочить с постели:
— Не выдержало сердце солдата. Заслышав звуки сечи, смело ринулся на врага...
Виталий Сергеевич смеялся, а глаза его пытливо буравили Ивана.
— Неужели ничего-таки не слышали?
— Я привык спать во время перестрелок, — ответил Иван. — А что произошло?
Врач, седой старик с холеной бородкой, махнул рукой:
— Ничего особенного. Один больной пытался бежать из госпиталя, а караульный поднял тревогу.
Еще через несколько дней Иван начал вставать с постели. Однажды вышел нетвердыми шагами из палаты. Врач заметил это слишком поздно, когда Иван дошел до скамейки во дворе и сел, пытаясь преодолеть головокружение.
— Кто вам разрешил? — накинулся на него старик.
— Никто, — отмахнулся Иван.
— Я доложу комиссару!
— Докладывайте.
Комиссар пришел, поскрипывая ремнями. Остановился перед скамейкой. Он был чуть постарше Ивана.
— Чего бузишь?
— Дело есть, — ответил Иван. — Ты знаешь тех, которые в моей палате лежат?
— Как и тебя.
— Не знаешь. Так вот: никакие они не раненые. Фельдшер недавно козлом скакал.
Комиссар присел на скамейку, положил ладонь Ивану на колено.
— Не врешь?
Иван покачал головой:
— У фельдшера под подушкой пистолет. У другого тоже, наверное, есть оружие.
Комиссар сдвинул фуражку на затылок.
— Проверим.
В тот же день обоих раненых перевели из палаты «в другой госпиталь». Врач-старичок тоже исчез. А потом как-то в палату к Ивану зашел незнакомый русоволосый человек и спросил:
— Ты большевик, товарищ?
— Да, — ответил Иван. — А вы кто?
Русоволосый улыбнулся:
— Че-ка. Нравится тебе это слово?
— Очень.
— Подлечишься — приходи на Гороховую. Нам нужны такие, как ты.
Иван Сашин запомнил адрес.
Раны заживали медленно. С трудом Сашин добрался до станции Чернореченской, к новому месту работы.
Вечером, придя домой, в пустую, пропахшую сыростью комнату, Иван повесил шинель на гвоздик, вещмешок — в угол и, опустившись на грубую скамейку, задумался.
Неужели наступает мирная жизнь? Как-то не верилось. Слишком памятны были события последних месяцев. Разве забыть бой за Уфу, когда орудийным огнем с парохода поддерживали дивизию Чапаева? Или сражение под Архангельском, когда Иван командовал пешей разведкой и его ранило дважды? Потом, под Ямбургом, его рота попала в такой переплет... Не забыть и десятидневные бои под Курганом, где был разбит колчаковский «полк Иисуса Христа»...
