Она припарковала машину и вошла в дом, неся в руке картину Филиппа Баррета и горькое чувство обиды в своем сердце. Да, половина галереи принадлежала Кейт, но ее совладелицей является и Луиза, и вот Кейт позволила втянуть ее в такое дело, которое обернулось для них обеих сегодняшним кошмаром. Вполне возможно, что их галерея станет теперь всеобщим посмешищем.
Луиза в кухне разливала по чашкам кофе.
— Я подумала, что тебе не повредит чашечка кофе, — сказала она, глядя на Кейт с сочувствием и смирением.
— Ладно, во всяком случае, я его не ударила, — пожала плечами Кейт, — но была близка к этому.
— Гм… он довольно неприятен и резок. Но и ты не казалась пугливой мышкой. Я все время молила Бога, чтобы ты не вышла из берегов. — Луиза вздохнула. — Сама не знаю, как я согласилась продать эту картину. Ведь с самого начала, как только я увидела его лицо, я уже знала, что ему понадобилась картина Филиппа Баррета для каких-то других целей… жаль, что когда он появился у нас в галерее, я не знала, кто он на самом деле.
Да, подумала Кейт, имея в виду и свою собственную глупость, допущенную сегодня утром, действительно, очень жаль.
Они прошли в галерею, где Кейт повесила картину на старое место и затем взяла у Луизы из рук чашку кофе.
— Мне кажется, ты немного самонадеянна, нет? Держать пари, что картину кто-то купит — да еще так быстро! В течение шести недель.
— Да никто об этом и не вспомнит. — Кейт поправила картину. Конечно, все это было лишь ее пустой бравадой, но ей так хотелось отплатить за унижение этого старого человека. Конечно, если бы она не распускала свой острый язык, этого унижения можно было бы избежать. Но она упорно продолжала считать, что Роберт Бомон прежде всего поступил подло, явившись к ним в галерею и купив эту картину.
— Я думаю, вряд ли можно рассчитывать на то, что Филипп Баррет каким-либо образом не узнал про телешоу «Дерзкий ответ», — пробормотала Кейт со слабой надеждой. Во всяком случае, в чьем-нибудь пересказе услышать это было бы для него менее болезненным, чем увидеть и услышать все самому.
— Да, вряд ли, — ответила Луиза со вздохом. — Как раз перед твоим возвращением звонил его сын, Эндрю. Его отец смотрел передачу и тут же позвонил ему на работу. Эндрю сказал, что отец очень подавлен.
— Позвоню ему завтра, когда немного приду в себя… Мне очень жаль, Луиза. Если бы я не была так идиотски сентиментальна, я никогда не согласилась бы принять у Баррета его картину. — Она печально взглянула на висевшее на стене полотно. — Но, честно говоря, как я могла отказать ему? Он выглядел таким робким и беззащитным, хотя при этом был так одержим своим увлечением.
