Насчет дальнейших событий есть две версии. Раскольников утверждает, что примерно в 13 часов 30 минут одним из близких разрывов был легко ранен его помощник по оперативной части Струйский. Это произвело «сильное впечатление» на рулевого, и он уже больше следил за разрывами снарядов, нежели за тем, чтобы держать эсминец на курсе. В результате «Спартак» на полном ходу вылетел на мель, повредив гребные валы и винты. Англичане подошли на 15 кабельтовых, лениво постреливая. Раскольников приказал открыть кингстоны, но инженер–механик Нейман доложил, что они неисправны. Сочтя положение безнадежным, подняли сигнал о сдаче в плен.
По версии историка Мордвинова, во время стрельбы из носового орудия, которое приходилось разворачивать за траверз, пороховыми газами и воздушной волной была полностью приведена в негодность карта, на которой производилась прокладка курса, а рулевой матрос был оглушен.
Любители истории флота приводят относительно боя «Спартака» некоторые расчеты. Разумеется, эти расчеты не дают полностью реальной картины происходившего в тот момент, но кое–какие выводы все же сделать позволяют.
Итак, крейсера «Калипсо» и «Карадок». Скорость хода 29 узлов, вооружение — пять 152–мм орудий, дальность стрельбы максимальная — 13,3 км (72 каб.), скорострельность — 8 выстрелов в минуту.
Эсминец «Спартак» — по проекту максимальный ход около 30 узлов, но фактически на момент боя, разумеется, меньше. Вооружение — четыре 102–мм орудия, максимальная дальность стрельбы — 88 кабельтовых, скорострельность — 12 выстрелов в минуту. Обратим внимание, что более современные орудия «Спартака», несмотря на меньший калибр, обладали большей дальностью стрельбы и скорострельностью. Оба последних фактора особенно важны при скоротечном маневренном бое.
Бой начался, как нам известно, когда между английскими крейсерами и «Спартаком» было приблизительно 60 кабельтовых. Наиболее действенный огонь для орудий «Спартака» следует считать с 45 кабельтовых, у англичан соответственно еще меньше. На дистанцию в 60 кабельтовых англичане могли сблизиться при скорости 23 узла через 9,5 минут, при условии, что «Спартак» к этому времени уже стоял на мели. Итак, все эти 9 минут «Спартак» мог вести огонь по врагу из своих 4–х орудий со скорострельностью 12 выстрелов в минуту. Таким образом, теоретически со «Спартака» могло быть выпущено за это время 432 снаряда. Добавим еще полчаса преследования, когда «Спартак» убегал, — это 30 минут по 12 выстрелов в минуту из 4–х орудий. Это уже 1440 снарядов. Итого: 1440 + 432 = 1872 снаряда за сорок минут боя. Разумеется, что такой темп стрельбы на практике выполнить невозможно. К тому же носовое орудие большую часть времени просто не имело сектора стрельбы, так как эсминец уходил от преследования. Допустим, что со «Спартака» стреляли с меньшей скорострельностью в среднем не по 12,а по 6 выстрелов в минуту. Тогда 1872 : 2 = 936 снарядов. Из этого вычитаем, возможно, бездействовавшее большую часть времени носовое орудие. Пусть это будет приблизительно 230 снарядов. Тогда «спартаковцы», при нормальной подготовке артиллеристов, вполне могли теоретически выпустить по противнику около 700 снарядов. Пусть даже не 700, а хотя бы 400 или даже 200! Полный боезапас эсминца типа «Новик» составлял 810 снарядов. Таким образом, «Спартак» беглым огнем мог расстрелять весь боекомплект за полчаса преследования и за 9 минут подхода англичан с момента посадки эсминца на мель. Возможно, что боекомплект на «Спартаке» был не полным, возможно, что вместо 800 снарядов, которые могли выпустить «спартаковцы» по врагу, они выпустили намного меньше. Но ведь не было и этого! Как мы знаем, ни одного попадания в английские корабли зафиксировано не было вообще! Как известно, в годы Первой мировой войны отличным считалось поражение противника хотя бы 8 % снарядов (для нас это 64 снаряда). Допустим, артиллеристы «Спартака» стреляли в три раза хуже, тогда результат должен был составлять хотя бы около 3% попаданий, т.е. 20–25 попаданий. Но ведь на самом деле не было ни одного! Почему? Да только потому, что никто никуда вообще не стрелял! С убегавшего от англичан эсминца по противнику не было произведено ни одного выстрела, хотя кормовые орудия «новиков» и предназначались именно для того, чтобы вести артиллерийский бой на отходе. И только тогда, когда «Спартак» уже почти вылез на камни, его отцы–командиры наконец–то решили пальнуть по врагу. Но от первого же выстрела со «Спартака» сразу «унесло карту», на этом все сопротивление и закончилось! Создается впечатление, что сдать эсминец англичанам Раскольников с Павлиновым решили еще до этого единственного выстрела, да и сам выстрел был сделан, по–видимому, исключительно для будущего оправдания. Сдаться врагу, не сделав даже попытки к сопротивлению, то есть не сделав ни одного выстрела, значило сразу же попасть в разряд предателей революции. Сделав же один–единственный выстрел перед сдачей, Раскольникову можно было потом смело бить себя кулаком в грудь и требовать почтения к своей особе, как к герою революции. Именно потому весь бой этим одним–единственным выстрелом и закончился. Никто сражаться не собирался изначально. Для протокола следственной комиссии произвели выстрел (и то, чтобы не злить англичан, заведомо мимо), а потом с чистой совестью спустили красный флаг.
