«В 19 часов мы вышли на Екатеринентальский створ, выводящий на ревельский рейд, — вспоминал впоследствии командир „Пантеры“. — На одно мгновение нам приветливо блеснули огни маяков, но тотчас непроницаемая снежная стена закрыла нас. Началась пурга. Нужно было скорее выбираться из неприятельского логова. Я скомандовал „лево на борт“. Хлопья снега били нас в лицо так, что с трудом можно было смотреть. Впрочем, ничего, кроме снега и воды, не было видно».
24 декабря, всего за сутки похода, Альтфатер, Зарубаев, и начальник штаба Морских сил Балтийского флота Вейс, начальник оперативного отдела Блиш и Раскольников уточнили детали, и в тот же день Раскольников решительно доложил в Морской Генеральный штаб: «Завтра на рассвете я на миноносце „Спартак“ вместе с двумя другими миноносцами отправлюсь бомбардировать Ревель и атаковать неприятельские суда, если они повстречаются». Поразительно, но эту телеграмму Раскольников отправляет, еще не имея никаких результатов разведки! Это означает, что решение о набеговой операции Троцкого должно было состояться в любом случае и уже ничто не могло не только отменить ее проведение, но хотя бы отложить до получения результатов разведки. Маховик авантюры был уже запущен.
Разведка «Пантеры» была безрезультатной. Проникнуть к Ревелю из–за льда не удалось, а следовательно, никаких англичан Бахтин не видел. Что касается «Азарда», то он вообще даже не пытался выполнить поставленную ему задачу. Переждав непогоду в Нарвской губе, он лишь утром 25 декабря вернулся в Кронштадт и присоединился к отряду особого назначения, так никого в море и не встретив.
Таким образом, к моменту начала набеговой операции командование флота и командование отряда особого назначения не знали о противнике абсолютно ничего. В таких условиях, разумеется, следовало перенести сроки операции и еще раз доразведать ситуацию в районе Ревеля. Но Раскольников, ревностно выполняя указание своего шефа, отверг слабые попытки Зарубаева с Альтфатером отговорить его от выхода в море.
— Жребий брошен! — заявил он. — А кто против нашего революционного похода, тот контрреволюционер и саботажник! Товарищ Троцкий уже извещен о начале операции!
После таких слов приумолкли даже самые отважные.
Впоследствии Раскольников вспоминал: «Ранним утром 25 декабря Альтфатер, Зарубаев ияв холодном, нетопленном вагоне выехали в Ораниенбаум, где пересели на ледокол, идущий в Кронштадт. Разговор вращался только вокруг предстоящего похода.
