Комбат, исследовав карту, счёл идею Хранителя верной и предложил её капитану Егорову. Когда Боря умненько добавил, что яворовское шоссе может быть забито техникой других дивизий, то артиллерист согласился.
— И ещё, дай им совет. Как только они откроют огонь по немцам, их начнут упорно бомбить. Пусть сделают ложные орудия. У них колёса на передке точь-в-точь как у пушки. Пусть сейчас в течение получаса изготовят щит из фанеры, приделают к нему брёвнышко вместо ствола, чуть подмотают маскировочной сетью и передок от орудия на ложной позиции выставят. Ни один немецкий пилот не отличит от настоящей пушки. Вокруг настоящей гаубицы пусть никаких ровиков не роют, а просто хорошо маскируют позицию ветками. А вокруг ложной могут и вырыть. И ящичков пустых штабель сложить. Глубокие щели для укрытия — обязательны. Для снарядов пусть отдельную ямку выроют. Чтобы не разнесло орудие от случайной бомбы. Если нет фанеры и краски зелёной, пусть подойдут к нашему старшине. Через полчаса подъезжаем и начинаем грузиться. Выезд после десяти часов, если получится влезть, то перед танковым полком, но уходим сразу налево.
Борис идею с ложной позицией исправно подкинул, о времени погрузки и выхода договорился. Жизнь налаживалась.
Командир второго танкового батальона, пропустив вперёд, дал им возможность выехать через ворота ППД. Борис шепнул ему, что едут ставить орудия к границе. Окраинной улицей проехали несколько кварталов, и вышли на дорогу, ведущую в Бирки. Это было не шоссе, но вполне нормальная дорога, подсыпанная щебнем, вбитым колёсами в землю. Мужиков от медленной, монотонной езды в танке укачивало. Борька торчал в люке, глотая пыль, радист — пулемётчик беззастенчиво спал, лишь механик водитель с натугой ворочал тяжёлыми рычагами. Экипаж был неполный. Во втором танковом тягаче вообще сидело двое. Зато оба "Ворошиловца" были набиты под завязку артиллерийскими расчётами и снарядами. Пушки для таких тягачей были лёгкими и практически на крюке не ощущались. Будь скорость побольше, вполне можно было положить их на бок и не заметить. Гаубицы с передком весили две с половиной тонны, сконструированы были ещё при царе. Они так и значились в техническом описании: 122 мм гаубица образца 1910/30 года. В тридцатом году орудия прошли модернизацию и исправно служили Красной Армии. У старых орудий колёса были деревянные с металлической шиной, а скорость передвижения ограничивалась шестью километрами. У пушек, изготовляемых сейчас, колёса были металлическими с литой резиновой шиной, и транспортировать их можно было быстрее, но рассчитанная на конную тягу конструкция не позволяла это делать. Для современной войны гаубица не годилась. Уж слишком мал был угол горизонтальной наводки — чуть больше четырёх градусов. По движущейся цели попасть практически было нельзя. Расчёт ворочал тяжёлый однобрусный лафет, разворачивая орудие в нужном направлении. Вот для стрельбы по дотам, или в глубину, орудие было как раз. Стреляло почти на девять километров и осколочно-фугасной гранатой поражало всё в радиусе тридцати метров, засыпав всё вокруг тысячей осколков. Бить из неё можно было и танки, если кучкой стоят и бронетранспортёры. Тонкую бортовую броню, осколки пробивали на раз. Артиллеристы имели на ствол шестьдесят осколочно-фугасных и по двадцать шрапнельных снарядов. Шрапнель для пехоты — хорошее дело, но шрапнельными снарядами надо было уметь стрелять. Хорошо стреляли шрапнелью только опытные артиллеристы. Ими же можно было бить и танки. Если поставить взрыватель "На удар", то такой снаряд с пятисот метров мог пробить танковую броню в тридцать миллиметров или сорвать башню, если попадёшь, конечно.
