То есть в парк тянет так, что сил противиться этому желанию нет. Одеваюсь, подхватываю стопочку бумаги, карандаш, ключи от квартиры, выхожу на улицу.
…Из‑за угла выскакивает гонимая соседским псом кошка и, едва не угодив мне под ноги, запрыгивает на ближайшее деревце, спугивая стайку сидевших там птиц.
Появляется ощущение «дежавю». Опять вспомнился сон и как‑то не по себе стало…
И вот я сижу на своём любимом дереве, в задумчивости смотря на водную гладь, и видятся мне врата… карандаш в моей руке живёт своей жизнью, нанося штрих за штрихом. Смотрю на получающуюся картинку и вновь вспоминаю сон. Руки вытягивают новый лист и начинают рисовать мрачный зал замка, украшенного гобеленами, редкие факелы в каменной кладке стен, добротный стол с обилием склянок… и стоило на листке проявиться двум персонажам, как из‑за спины раздалось какое‑то, удивлённое что ли, покашливание.
— Где вы это видели, девушка, — произносит стоящий вне поля зрения мужчина, и от звуков его голоса у меня одновременно начинают подниматься дыбом волосы и замирать дыхание.
В этот миг я понимаю, что от избытка чувств мне начинает не хватать воздуха. Мир подёргивается пеленой тумана…
… — Ты совсем сдурел? — донеслось откуда‑то приглушённое шипение, говорила явно женщина. — Зачем притащил сюда? Да и как тебе вообще удалось протащить сюда эту… и если отец узнает…
— Не мог я оставить её там!..
Паника поднялась волной. Это всё уже было! Я схожу с ума!
Чья‑то рука едва ощутимо, нежно погладила меня по спине.
— Малышка, проснись… тебе плохой сон снится… — донёсся до сознания чей‑то голос, и я, с радостью сбросив оковы сна, открываю глаза.
Мать мою… надо мной нависает взволнованное лицо того самого извращенца недоделанного с замашками вуайериста. Скосила глазки и вместо своей руки вижу… пушистую дымчатую лапку в белом шерстяном носочке… Зажмуриваюсь и попыталась мысленно утешить себя любимую:
Я сплю… сплю… всё ещё сплю…
Робко приоткрываю один глазик. Легче не становится.
«Рембо» весь извёлся, крутится вокруг меня, не давая сосредоточиться. Это уже начинает раздражать. Не мужик, а одинокая бабка–кошатница какая‑то. Вообще‑то ему ж, наверное, на работу надо, вот и чего дома торчит?
— Совсем ты ещё крошка. Права ветеринар была, рано эта тебя от мамки отняла… — слово «эта» словно выплюнул.
И так обидно стало! Ладно бы я действительно в чём‑то провинилась. Но когда вот так! Ни за что… а «Рембо» всё не унимается:
— На работе отгулы взял…
