— Сийм, кто там на дне? — снова спросил Хоботок. Но и на этот раз Сийм не ответил. Хоботок крикнул в колодец:
— Кто вы такие?
— А-к-и-и-е! — ответили снизу.
Хоботок не разобрал ответа. Потому что колодезный мальчик и колодезный слоник были очень глубоко. И он крикнул:
— Идите к нам!
— Иди сам! — позвал в ответ колодезный слоник.
(((
А у него самого было такое лицо, будто он хочет сказать Хоботку что-то очень важное.
Хоботок никогда в жизни не разговаривал с колодезными слониками, поэтому ему было очень интересно, что тот ему скажет.
Хоботок заявил Сийму:
— Я ненадолго прыгну в колодец.
Сийму от этой мысли стало так жутко, что он только смог пролепетать:
— Н-н прыгай!
Хоботку же послышалось: "Прыгай, прыгай!" Он набрал в себя побольше воздуха и прыгнул в колодец.
Сийм видел, как его хорошенький толстенький слоник делается все меньше и меньше, как он ударяется в светлое окошко, как это окошко вместе с колодезным мальчиком и колодезным слоником разбивается на мелкие осколки. Больше Сийм ничего не видел. Он закричал.
6.
Потом только и разговоров было, что о Хоботке. Как, мол, он невозмутимо плескался в воде, когда все сбежались на крик Сийма, как он ловко прыгнул в ведро, которое спустил ему в колодец папа и как, вылезая из него и отфыркиваясь, деловито сказал:
— Ну и водичка — прямо ледяная!
Все в один голос решили, что Хоботок чрезвычайно смышленый игрушечный слоник. Когда все сели кушать торт, мама усадила Хоботка между Сиймом и собой и время от времени гладила его по голове. И, конечно же, Сийма тоже.
Сийм сидел притихший и растроганный. Он наблюдал, как солнце перебирается с ветки на ветку, и смотрел на всех с умилением и нежностью. — "Как это странно, — думал он. — Если ребенок немножко набедокурит, то его бранят, а если сильно набедокурит, то все очень ласковы с ним".
Если теперь кто-нибудь его будет бранить, он тоже прыгнет в колодец. Тогда мама схватит его на руки, прижмет к себе так крепко, что трудно будет вздохнуть, и воскликнет:
— Сыночек мой, родной, ведь ты мог утонуть!
И тогда Сийм почувствует, как он дорог маме… Но в колодец он пока прыгать не будет. Вдруг еще и вправду утонет. Тогда мама тоже будет его обнимать, но от этого уже нет никакого толку, потому что тогда Сийм уже ничего не будет видеть и слышать.
— Папа, мертвый человек может только много думать, да? — спросил Сийм.
За столом все замолчали. Наконец папа сказал:
— Нет, думать он тоже не может.
— Он может только спать?
