Великая княгиня Евдокия Дмитриевна поднялась с детьми в Набережные сени дворца, что выходили на Москву-реку. Солнце слепило глаза, но она, сев на рундук и приставив ладошку козырьком, неотрывно смотрела вслед уходившему в неизвестность супругу. Но вот на дороге не видно стало даже и пыли, взбиваемой тысячами ног, — полки перешли через ручей Котел и спустились в низину.
И Федор Андреевич Ко былин, по прозванию Кошка, поднялся в златоверхий терем. Утром странно было видеть его: среди вооруженных, в доспехах, бояр он был один не в ратном одеянии — в коричневом кафтане с беличьей вспушкой. Его оставил великий князь блюсти Москву. Дмитрий Иванович не ошибся в выборе человека, на попечение которого можно было бы оставить семью: Федор Андреевич, один из самых знатных и крупных московских бояр, отличался большим природным умом, спокойствием и ласковостью обращения.
Он принес княжичам загодя припасенные забавы: Василию — настоящий воинский лук и колчан с оперенными стрелами, Юрику — разноцветные деревянные квадратики, кубики, треугольнички и кружочки, из которых можно было построить сказочный дворец. Василий не захотел стрелять просто так, в никуда, и Федор Андреевич сделал чучело Мамая. И великой княгине нашел занятие: привел к ней мастериц для шитья дорогих пелен и воздухов. На один из покровов для церковного сосуда он предложил нашить образ нерукотворного Спаса, и сам помог это сделать, потому что был великим искусником во многих тонких ремеслах.
Федор Андреевич улыбчив, нетороплив, и никому в голову не могло прийти, как озабочен он той ответственностью, какую возложил на его плечи великий князь. Легко сказать — блюсти Москву, ведь у нее столько врагов и столько вокруг угроз! Идет Ягайло к Мамаю, а ну как завернут по пути к белокаменной, по стопам батюшки своего Ольгерда, что дважды пытался разорить Москву? И внутреннего постоянного врага опасайся — пожара: стены и шесть храмов — каменные, а сам-то город, включая и великокняжеский дворец, из кондового дерева и уж не раз за свою историю выгорал дотла. Да и мало ли других забот: Федор Андреевич один на всю столицу — сам себе великий князь, окольничий и воевода в одном лице.
По Москве-реке легко шла подгоняемая северным ветром широкобедрая ладья, на обеих мачтах вздувались пузырями новенькие белые паруса.
— Никак купцы, — удивился Федор Андреевич, — вот принесла их нелегкая!
На ладье начали уж опускать один парус, кормчий вел ее уверенно, бывало — к городскому пристанищу.
