— И что вы увидели странного в тот поздний вечер? — спросил Руперт.
— Мне показалось на долю секунды — пока горела свеча, перед тем, как затухнуть от сквозняка, что Герман что-то писал в какую-то небольшую книжку.
— Дневник? — появилась, словно молния, догадка у Руперта.
— Да, возможно, это был его дневник. Я не знаю, что он записывал туда, какие мысли наполняли его разум. Когда свет вновь загорелся, то я не увидел на его столе записной книги. Перо, он пользовался лишь перьями и чернилами, спокойно лежало в чернильнице. Я тогда не предал этому значения. Пусть пишет, даже, если он считает, что это глубоко личное. Ведь у каждого могут быть свои секреты, все мы грешны. Я тогда прочел наставления, но не упомянул о том, что видел, чтобы не быть смешным в его глазах.
— Скажите, а где может быть теперь этот дневник? — спросил Руперт, оглядывая комнату.
— Я его больше не видел с тех пор. Возможно, он сжег его с остальными иконами в тот день, когда его арестовали. Я не знаю, зачем ему понадобилось снять со стен все иконы, что он сотворил, и уничтожить. Но, видимо, были у него на то причины. Очень жаль, что мы потеряли такого художника. Я слышал, что он натворил и в чем его обвиняли в мирской жизни, но мне, за все десять лет его пребывания в монастыре, не показалось, что он мог хоть как-то отдаленно напоминать преступника. С тех пор, как его казнили, я запретил всем нашим монахам говорить о нем. Вы понимаете, почему?
— Чтобы не пала тень на монастырь.
— Я высоко ценю искусство и умения Германа, но должен управлять монастырем. И лишние нежелательные слухи и сплетни мне ни к чему. Поэтому и прошу вас не говорить о Германе ни с кем. Если я понадоблюсь, вы можете меня всегда найти здесь.
Из гостиницы Руперт отправил сообщение Уэббу по электронной почте. В нем он просит своего приятеля отправить бандеролью полотна, о которых ранее сообщал. Ценный груз должен был прибыть на третий день, — последнее Руперту сообщил Уэбб.
В ожидании трех дней Руперт не раз замечал на себе пару внимательных и зорких глаз людей Царева, которые неустанно следили за ним. На третий день Руперт позвонил Панину. Сыщик сообщил, что ему необходимо еще два дня. Панин искал возможность найти того человека, который когда-то мог общаться с Германом Кухта, и, быть может, что-то знать о художнике. Спустя несколько дней Руперт вновь позвонил сыщику. И тот назначил ему встречу в одном из уютных кафе, в центре города.
Руперт прибыл к назначенному сроку в кафе, там его ждал Панин.
