— Сына? — сказал Руперт, глядя на портрет.
— Да, сына. Я его очень люблю и не хочу, чтобы на него обрушились мои несчастья. Ведь, весь свой капитал, что я копил всю свою жизнь, я хотел передать ему. Сделать его жизнь и жизнь своих потомков счастливой.
— Зачем же вы мне все это рассказываете? Вы не боитесь? — спросил Руперт.
Торнеро отвел тяжелый и печальный взгляд с портрета сына, и перевел его на Руперта Коу.
— Вы, кажется, что-то хотели? — сказал он, словно не слушая Коу.
— Меня интересует икона. Скажите, вам известен точный адрес того аукциона, где ваш сотрудник приобрел икону?
— Нет, не знаком. Если бы он был жив, то сам бы рассказал. Я уже говорил вам, он был в России. Больше мне ничего не известно.
— А эта икона все еще находится у вас? — спросил Руперт с нескрываемым интересом.
Торнеро задумался, и очередной клуб дыма окутал его.
— В вилле, что я продал этому банкиру, она висела в одном из залов. Потом она меня начала раздражать, и я… на чердак ее выбросил.
— Значит, она по-прежнему на вилле находится? — спросил Руперт.
— Да… Хотя, нет, постойте. Когда я переезжал, то какие-то картины мой слуга забрал. Я не стал их вешать по комнатам, не до того было. Среди них есть и ценные полотна. Пусть они моему сыну достанутся. Хоть это уберегу. Спасибо, что вы напомнили мне о них. Я сейчас же велю своему слуге посмотреть их.
Он встал и нетвердым шагом подошел к двери и позвал слугу. Почти сразу тот появился.
— У нас есть картины? — спросил Торнеро.
— Да, я держу их в каморке на первом этаже, — безропотно ответил слуга.
— Посмотри, нет ли среди картин иконы. Она должна быть крупного размера, — сказал Торнеро.
— Да, все правильно, — подтвердил Руперт.
Спустя некоторое время слуга появился в кабинете с каким-то плоским предметом.
— Вот она, — сказал слуга, положив картину на стол.
— Спасибо, Сесора, — сказал Торнеро.
Слуга удалился.
— Ну вот: это она, — сказал Торнеро, сдувая с картины пыль.
На иконе был изображен монах. Руперт приблизился к столу, рассматривая икону со всех сторон, затаив дыхание.
— Мне она не понадобилась, — сказал Торнеро, — и никакие чудеса она не делает. Обычная мазня. Если хотите, берите ее себе, вы ведь за этим приехали.
— Вы мне дарите ее? — спросил обескураженный Руперт.
— Я же сказал, забирайте, она ваша. Может вам она принесет больше пользы. Для меня она была лишь бумагой, пустышкой.
Внезапно, распахнулась дверь, и в кабинет влетел Сесора. Его дыхание участилось, а глаза были в смятении.
