Сеньор Кармайкл сказал, что видел.
- Все это ни на чем не основанная клевета, - продолжал он. - Если обращать внимание на то, что пишут в листках, в конце концов можно спятить.
- Ох уж эти листки! - вздохнула вдова.
- Мне тоже наклеили.
Изумленная, она подошла к его столу.
- Вам?
- Мне, - подтвердил сеньор Кармайкл. - В прошлую субботу наклеили, очень большой и подробный. Было похоже на афишу.
Вдова пододвинула к столу кресло.
- Какая гнусность! - воскликнула она. - Что плохого можно сказать о такой образцовой семье, как ваша?
Сеньор Кармайкл был все так же невозмутим.
- Жена у меня белая, и дети у нас получились разные, всех оттенков, объяснил он. - Ведь их одиннадцать, представляете себе?
- Еще бы!
- Так в листке было написано, что я отец только черных детей, и приводится список прочих отцов. Среди них назвали и покойного дона Хосе Монтьеля.
- Моего мужа!
- Вашего и еще четырех сеньоров.
Вдова разрыдалась.
- Как хорошо, что мои дочери далеко отсюда! - сквозь слезы заговорила она. - Они пишут, что не хотят возвращаться в эту дикую страну, где студентов убивают на улицах, и я отвечаю им, что они правы, - пусть остаются в Париже на всю жизнь.
Поняв, что снова начинается повторяющаяся изо дня в день мучительная сцена, сеньор Кармайкл повернул кресло и сел к вдове лицом.
- Вам тревожиться не о чем, - сказал он.
- Нет, есть о чем, - проговорила сквозь рыданья вдова Монтьель. - Мне бы первой следовало взять самое необходимое и уехать из городка, и пусть пропадут эти земли и все эти ежедневные торговые сделки! Не будь их, на нас не обрушились бы наши теперешние несчастья. Нет, сеньор Кармайкл, плевать кровью я могу и не в золотую плевательницу.
Сеньор Кармайкл попытался ее утешить.
- Вы не должны уклоняться от своего долга, - сказал он. - Нельзя просто так вот взять и выбросить за окно целое состояние.
- Деньги - помет дьявола, - сказала вдова.
- В вашем случае они также плод нелегкого труда дона Хосе Монтьеля.
Вдова прикусила пальцы.
- Вы прекрасно знаете, что это не так, - возразила она. - Богатство приобретено дурными путями, и первым поплатился за это сам дон Хосе Монтьель - ведь он умер без покаяния.
Она говорила это уже не в первый раз.
- Главная вина лежит на нем, преступнике! - вдруг закричала она, показывая на алькальда, который, придерживая за локоть директора цирка, шел по противоположному тротуару. - Но искупить ее должна я!
Сеньор Кармайкл, будто не слыша ее, сложил стянутые резинками пачки денег в картонную коробку, стал в дверях патио и начал вызывать по алфавиту работников.
