- У всего городка головная боль, - сказал судья Аркадио.
Взяв бутылку, он пошел к столику, за которым с растерянным видом сидели перед стаканами пива трое мужчин, и опустился на свободное место.
- Опять? - спросил он.
- Утром нашли еще четыре.
- Про Ракель Контрерас читали все, - сказал один из мужчин.
Судья Аркадио разжевал таблетку и глотнул прямо из бутылки. Первый глоток был неприятен, но потом желудок привык, и вскоре он почувствовал себя вновь родившимся.
- Что же там было написано?
- Гадости, - ответил мужчина. - Что уезжала она этом году не коронки на зубы ставить, а делать аборт.
- Стоило об этом сообщать! - фыркнул судья Аркадио. - Это и так все знают.
Когда он вышел из бильярдной, от обжигающего солнца заболели глаза, но утреннее недомогание прошло.
Он направился прямо в суд. Его секретарь, худощавый старик, занятый ощипыванием курицы, изумленно уставился на него поверх очков:
- Что сие означает?
- Надо предпринимать что-то с листками.
Шаркая домашними туфлями, секретарь вышел в патио и через забор передал наполовину ощипанную курицу гостиничной поварихе.
Через одиннадцать месяцев после вступления в должность судья Аркадио впервые сел за судейский стол. Деревянный барьер делил запущенную комнату на две части. В передней части, под картиной, изображавшей богиню правосудия с повязкой на глазах и весами в руке, стояла длинная скамья. Во второй половине комнаты стояли два старых письменных стола, один против другого, этажерка с запыленными книгами, и на маленьком столике - пишущая машинка. На стене, над креслом судьи, висело медное распятие, а на противоположной стене заключенная в рамку литография - толстый лысый улыбающийся человек с президентской лентой через плечо, и под ним надпись золотыми буквами: "Мир и Правосудие". Литография была единственным новым предметом в комнате.
Закрыв лицо чуть не до самых глаз носовым платком, секретарь принялся метелкой из перьев сметать пыль со столов.
- Если не закроете нос, будете чихать, - сказал он судье Аркадио.
Совет был оставлен без внимания. Судья Аркадио вытянул ноги и, откинувшись во вращающемся кресле, попробовал пружины сиденья.
- Не разваливается? - спросил он.
Секретарь отрицательно мотнул головой.
- Когда убивали судью Вителу, пружины выскочили, но теперь все отремонтировано.
И, дыша по-прежнему через платок, добавил:
- Алькальд сам велел его починить, когда правительство сменилось и повсюду начали разъезжать ревизоры.
