— Вы правы, сэр. Мне трудно говорить об этом.
Стовин улыбнулся.
— Не называй меня сэр. Это напоминает мне о моем возрасте.
Бисби помешал ледяные кубики в стакане.
Стовин с удивлением увидел, что рука пилота дрожит.
— Расскажи. Ты возбудил мое любопытство.
— Да ничего особенного, — ответил Бисби. — Я наполовину эскимос, наполовину белый американец.
— У тебя американское имя, — сказал Стовин. — Впрочем, нет, я имею в виду не это. Эскимосы тоже американцы, я это знаю. Я имею в виду, что у тебя имя англосаксонское.
— Мой отец, Джеймс Бисби, был миссионер. Половина эскимоса во мне от матери. Она из Нуньюгмота и принадлежит к Народу.
Снова тон его изменился, почти незаметно.
— Я имею в виду Народ с заглавной буквы. Не… не прибрежных эскимосов. Она родилась на острове Нунивак, почти сотню миль к западу отсюда. Мой отец там женился на ней. В деревне Коло. Она христианка. И он взял ее с собой, когда переехал в Иховак.
— Народ? — переспросил Стовин.
Горечь в голосе Бисби еще более углубилась.
— Так эскимосы называют себя. Их мало, и так было всегда. Но мы верим, что когда-то, десять тысяч лет назад, мы были единственной расой на Земле. Проклятой расой.
— И? — спросил Стовин.
— Они ошибаются, — коротко ответил Бисби.
Снова колебания, что сказать «мы» или «они».
— Твои родители все еще на острове?
— Они умерли. Мать умерла от туберкулеза, когда мне было четыре года. Ей было двадцать два. А отец пропал семь лет спустя, когда он с тремя другими жителями плыл на лодке в Ном. Никто не знает, что произошло.
— Прости, — сказал Стовин.
Бисби пожал плечами. — Ничего. Я мать почти не помню. Единственное, что я запомнил, это то, что она была очень теплая. И звали ее Кикик.
— А ты… как ты стал летчиком?
— Ты имеешь в виду, что весьма необычная профессия для эскимоса? — казалось, что после того как он рассказал свою историю, он расслабился.
— Полуэскимоса, — поправил Стовин, но так тихо, что Бисби мог и не услышать.
— Пожалуй, я единственный летчик эскимос. Меня после смерти отца взял брат матери Ооли. Он тоже с Нунивака и был там помощником отца в миссии. А потом он стал гарпунером. Он хотел, чтобы я стал гарпунером.
— И? — спросил снова Стовин.
Бисби коротко засмеялся.
— Не «и», доктор Стовин. Не было «и», было «но». Когда я начал учиться ремеслу гарпунера, в Анчораж приехал друг моего отца. Оказывается, мой дед был очень богатым человеком. Он жил в Калифорнии. Однако он не хотел видеть меня, так как считал полуиндейцем. Он не хотел видеть меня около себя, но хотел исполнить моральный долг. Так что меня послали учиться в Нью-Форке, потом в Корнель. Больше я никогда не возвращался на Иховак.
