— Не будем считать, ладно? — подсказал Суркаш.
— Ладно, — согласилась Арчин. — На глаз будто вся отара. Чернолобый валух от Вашлыка что-то прихрамывал. Еще белая, рогастая, да знаешь ты ее, вроде чесалась о пень.
— Мама приехала! Мама приехала! — с визгом выбежал из избы малыш.
— Голышом? Я тебе! — соскочила с седла Арчин, заспешила ему навстречу. — Эй, отец, где твой ремень?
— Пусть закаляется. Солдат растет, — усмехнулся Суркаш. — Ну, какая весна будет нынче? Как думаешь, Абайым?
— Здоровая, должно, зима, вишь, какая снежная.
— Хорошо бы: сена мало.
Отара влилась в загон, Суркаш закрыл калитку, взял от столба блестящие щипцы и, сгорбившись, как медведь, вошел в отару. Тревожно забурлила, закружилась по пригону отара. Суркаш рванулся и, падая на землю, схватил какого-то валуха за задние ноги.
Абайым, взгляни-ка.
Они вдвоем осмотрели валуха. Копыта у него удлинились, стали похожи на лыжи.
— Вот он отчего захромал. — Суркаш начал щипцами обрезать копыта. — Идите, гость дорогой, в избу. А я лошадь вашу со своими свожу на водопой, задам сена. Мне еще ту, белую, которая чесалась, найти да порошком обсыпать, а то как бы чесотка не завелась, на мою голову.
Абайым направился в избу. По пути он заглянул в пригон, где стояло несколько овец, ослабевших за зиму. Этих далеко не выводят на пастьбу, подкармливают сеном, ячменем. Среди них, притаптывая землю, ходил черно-белый валух с телка ростом. «Суркашевский, — решил Абайым. — Держит, чтоб не отощал… Хитер Суркаш. Хочет весной зарезать — сакманщиков подбодрить, когда окот начнется».
Арчин сидела у камелька и кормила малыша. Увидев Абайыма, она тут же вскочила, вытянула из-под кровати медвежью шкуру, сказала: «Садитесь», — и стала наливать в пиалу айран из бурдюка.
В избе было жарко, печь гудела, трещала, на плите клокотал казан, пахло мясом. На столе горела керосинка со стеклянным пузырем. Девочка, умаявшаяся за день, уже спала.
— Как вы себя чувствуете, Абайым?
— Так себе, скриплю. Кому же хочется помирать в такой холод? Еще придется людям из-за меня долбить мерзлую землю.
— Что вы такое говорите, Абайым! Вы еще хоть куда.
Абайым, отпив глоток айрана, вернул пиалу Арчин.
— Вот привез вам газеты, — и положил рулон на стол. — А еще, — он сунул руку за пазуху И… похолодел, пакета не было. Снова пошарил — нет. «Где это я мог?.. Как это я?.. Ведь из Москвы… Большие люди посылали. Не простое письмо…»
Что с вами, Абайым? — удивилась его беспокойству Арчин.
