Борман занимался лишь внутренними делами партии наци. Он не играл существенной роли в перевооружении Германии, оккупации Рейнской области, аннексии Австрии, в Мюнхенском кризисе, вторжении в Чехословакию и в принятии важных решений, последовавших вслед за укреплением и ростом силы нацистов. Преобладающим в деятельности Бормана было формирование внутренней политики наци и передача ее в форме «указов заместителя фюрера» нацистским чиновникам. Один из таких указов, разосланный им за своей подписью из штаб-квартиры партии в Мюнхене, «Коричневого дома», 8 января 1937 года, представлял собой типичный экземпляр в его деятельности:
«Тема: Отказ в финансовой помощи и т. д. пациентам врачей-евреев, и т. д.
По моему поручению министр внутренних дел рейха и Пруссии издал следующий циркулярный указ, который я довожу до вашего сведения:
1) Финансовая помощь, включая платежи по счетам или выплаты пособий, больше не выплачиваются служащим гражданских учреждений за понесенные расходы в результате пользования услугами терапевтов, дантистов, фармацевтов, медицинского персонала еврейской национальности, госпиталей, санаториев, стационарного лечения, похоронных бюро, адвокатских контор и т. д., принадлежащих евреям. Исключения будут делаться лишь в исключительных отдельных случаях (например, когда угроза жизни сделает неизбежным обращение к врачу-еврею).
В связи с этим отмечаю, что переговоры относительно дальнейших условий уже проводятся».
Борман, подобно Сталину при жизни Ленина, занимался рутинной административной работой: укреплял контроль партийной организации, персонально занимаясь всеми личными делами; принимал решения о продвижениях, отставках и назначениях внутри партии. И также, как и Сталин при жизни Ленина, Борман оставался в тени. Он был неизвестен германской общественности и иностранной прессе.
Борман предпочитал работать за кулисами. Как-то он рассказал своей жене, что доктор Роберт Лей, глава Рабочего фронта Германии, хорошо знаком массам немецкого народа, «в то время как я намеренно избегал такого рода дурной славы». Что касается медалей, наград, званий и внешних атрибутов власти, Борман инструктировал свою жену, что «если когда-либо после моей смерти будет иметь место памятная церемония, то на ней ни при каких обстоятельствах не должно быть дешевой выставки подушечек с рядами медалей и тому подобного. Они дают ложное представление. Только простофиля, охотящийся за таким родом хлама, может иметь много подушечек, покрытых рядами медалей…»
