И эти аргументы наиболее сильны в вещах спасительных, но слабы в чисто теоретических [науках], точно так же, как в чистом знании наиболее действенно логическое доказательство[190], хотя оно совершенно бессильно в [науках] практических и в тех, которые относятся к спасению. В соответствии с этим Аристотель говорит в первой книге Этики, что математику нет смысла использовать риторический аргумент, а ритору — логическое доказательство, поскольку, как он говорит во второй книге, эта наука — не ради созерцания, но для того, чтобы мы становились благими.
Итак, Аристотель создал книги об этих аргументах, и аль-Фараби в книге О науках утверждает, что две части логики должны состоять из [рассуждения] об этих двух аргументах, поскольку только логика должна учить, каковы суть аргументы и как они формируются для использования всеми прочими науками. И тогда логика служит теоретическим наукам двумя, а именно, диалектическим и доказательным, аргументами, а этике — практическими. И поскольку богословие и каноническое право определяют мораль, законы и право, то им необходимы эти два аргумента…
Пятая причина [необходимости знания языков] заключается в том, что [переводы] осуществлялись и комментировались по собственному усмотрению [переводчиков и комментаторов]. Поэтому когда научные труды переводились с чужих языков на латынь, все латинские святые и философы, которые разъясняли науки, в изобилии использовали другие [языки] и распространяли в нашем языке греческие, еврейские, халдейские и арабские слова, помимо тех, которые имелись в текстах. И мы суть дети и наследники святых и мудрецов — вплоть до нынешнего времени. Ибо мы видим, как много работали наши предшественники, такие как вышеназванный переводчик Роберт [Гроссетест], епископ Линкольна, недавно умерший достопочтенный Фома, епископ Сент-Дэвида[191], брат Адам Марш[192], магистр Герман Переводчик[193] и некоторые другие мудрецы. Но поскольку мы не подражаем им, то сверх того, чему можно доверять, у нас отсутствует [знание] о возможностях наук, ибо мы не можем распознать аутентичные толкования, вследствие чего не можем обрести и понимания наук…
Шестая причина заключается в необходимости исправления бесчисленных ошибок перевода, не только в букве, но и в смысле, как в философских, так и в богословских текстах…
Седьмая причина заключается в том, что латинянам необходимо знать языки в особых аспектах, поскольку [часто случается так], что, даже если в отношении буквы перевод в высшей степени истинен, смысл его ложен. Ибо как в богословии, так и в философии [в определенных случаях] необходимо должен использоваться перевод с толкованием (прежде всего это относится к Священному Писанию, медицине и тайным наукам). Но [в настоящее время] вследствие неверных толкований они весьма неясны…
